Добавлено (04.02.2009, 13:22)
---------------------------------------------
Перевод английской статьи от 28.01 1943 http://www.inosmi.ru/print/247175.html

Добавлено (01.05.2009, 20:24)
---------------------------------------------
http://svpressa.ru/issue/photo.php?id=7616&foto=66#f неопубликованная фотохроника войны

Интересно, что это за "русский национальный отряд"

Для того, чтобы как-то использовать добровольцев до их отправки за линию фронта и одновременно проверить их благонадежность, из членов БСРН был сформирован 1-й Русский национальный отряд СС, известный также как «Дружина». В задачи отряда входили охранная служба на оккупированной территории и борьба с партизанами, а в случае необходимости — боевые действия на фронте. Отряд состоял из трёх рот (сотен) и хозяйственных подразделений — всего около 500 человек. В состав 1-й роты входили исключительно бывшие командиры РККА. Она являлась резервной и занималась подготовкой кадров для новых отрядов. Командиром отряда был назначен Гиль-Родионов, по требованию которого всему личному составу было выдано новое чешское обмундирование и вооружение, включая 150 автоматов, 50 ручных и станковых пулемётов и 20 миномётов. После того как «Дружина» доказала свою надёжность в боях против польских партизан в районе Люблина, она была отправлена на оккупированную советскую территорию.

В декабре 1942 года в районе Люблина был сформирован 2-й Русский национальный отряд СС (300 человек) под командованием бывшего майора НКВД Э. Блажевича.

В марте 1943 года оба отряда были объединены под руководством Гиль-Родионова в 1-й Русский национальный полк СС. Пополненный за счёт военнопленных, полк насчитывал 1,5 тыс. человек и состоял из трёх стрелковых и одного учебного батальонов, артиллерийского дивизиона, транспортной роты и авиаотряда.

Лужицкий набор
В мае 1943 года за полком на территории Белоруссии была закреплена особая зона с центром в местечке Лужки для самостоятельных действий против партизан. Здесь были проведены дополнительная мобилизация населения и набор военнопленных, что дало возможность приступить к развёртыванию полка в 1-ю Русскую национальную бригаду СС трёхполкового состава. В июле общая численность соединения достигла 3 тыс. человек, причём военнопленных среди них было не более 20 %, а около 80 % составляли полицаи и мобилизованное население. На вооружении бригады имелось: 5 орудий калибра 76 мм, 10 противотанковых пушек калибра 45 мм, 8 батальонных и 32 ротных миномёта, 164 пулемёта. При штабе бригады действовал немецкий штаб связи в составе 12 человек во главе с гауптштурмфюрером СС Рознером.

Бригада принимала участие в ряде крупных антипартизанских операций в районе Бегомль-Лепель. Неудачи в этих боях негативно сказывались на настроениях солдат и офицеров бригады, многие из них стали всерьёз думать о переходе к партизанам, которые незамедлительно воспользовались этой ситуацией.

Операция «Котбус»
С весны 1943 г. 1-я русская национальная бригада СС «Дружина», под командованием оберштурмбаннфюрера СС Владимира Гиль-Родионова при поддержке двух батальонов СС действовала в районе Глубокого и Лепеля, где летом 1943 сожгла несколько белорусских деревень, а население, якобы помогавшее белорусским партизанам, около 3000 человек было согнано в район с. Иконки. Гиль-Родионов обратился к крестьянам с предложением просить его о помиловании на «литературном русском языке», которого белорусские крестьяне не знали вовсе. Поэтому Гиль-Родионов приказал расстрелять всех из пулемётов. Юрий Дувалич, русский националист, после войны писал, что это было не единственное антибелорусское проявление в ходе этой зачистки. Ещё когда солдаты жгли деревни и выгоняли жителей на улицу в деревне Зембин, Гиль-Родионов приказал расстрелять трёх юношей и двух девушек, якобы за принадлежность к неустановленной белорусской молодёжной организации.

Переход на сторону партизан
В августе 1943 года партизанская бригада имени Железняка Полоцко-Лепельского района установила контакт с Гиль-Родионовым. Последнему была обещана амнистия, в случае если его люди с оружием в руках перейдут на сторону партизан, а также выдадут советским властям бывшего генерал-майора Красной Армии П. В. Богданова[источник не указан 224 дня], возглавлявшего контрразведку бригады, и состоящих при штабе бригады белоэмигрантов. Гиль-Родионов принял эти условия и 16 августа, истребив немецкий штаб связи и ненадёжных офицеров, атаковал немецкие гарнизоны в Докшицах и Круглевщине. Присоединившееся к партизанам соединение (2,2 тыс. человек) было переименовано в 1-ю Антифашистскую партизанскую бригаду, а В. В. Гиль награждён орденом Красной Звезды и восстановлен в армии с присвоением очередного воинского звания. Он погиб при прорыве немецкой блокады в мае 1944 года.

Военные преступления
Во время проведения Нюрнбергского процесса материалы процесса однозначно заявляют, что физически невозможно выделить хоть какую-нибудь отдельную часть СС, которая бы не участвовала в преступных акциях, и объявляют любого и каждого члена СС военным преступником, а СС — преступной организацией. (Лондон, 1951, стр. 78-79, «Обвинительного Заключения Международного Военного Трибунала по Главным Немецким Военным Преступникам

Трибунал объявляет преступной, согласно определения Устава группу, состоящую из тех лиц, которые были официально приняты в члены СС. Таким образом, все русские эсэсовцы автоматически признаны международным сообществом военными преступниками. Следовательно В. В. Гиль награждённый орденом Красной Звезды и восстановленный в Красной армии с присвоением очередного воинского звания был военным преступником.

Униформа и знаки различия
В 1943 г. личный состав полка, а затем бригады под командованием В. В. Гиль-Родионова носил униформу «общих СС» — серые кителя с чёрными петлицами и орлом на левом рукаве, пилотки с «мёртвой головой», коричневые рубашки с галстуком. Для командного состава были введены золотистые погоны. Солдаты и офицеры соединения носили нарукавную ленту с надписью «За Русь».

http://ru.wikipedia.org/wiki....1%82%D1 %80%D1%8F%D0%B4_%D0%A1%D0%A1

Так, что предатели - электрики

ф.213. Калининский фронт. оп.2002. д.121. Инструкции и указания по боевому применению войск фронта.

лист 39
Командирам 119, 252, 133 с.д.

"Практика последних боев показала, что германская армия плохо приспособлена к войне в зимних условиях, фашистские войска не имеют зимнего обмундирования ... ютятся в населенных пунктах ...
Приказываю: 1. Разрушать и сжигать до тла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40 - 60 км. в глубину от переднего края обороны..."

командующий 31 армией генерал-майор Юшкевич (февраль 1942)

ф.396. 41 армия. оп. 9223. д.16. Планы инженерной разведки штаба инженерных войск армии... лист 89.

" В двадцатых числах августа (1942 г.) противником был применен новый метод инженерной борьбы. Противник заминировал управляемыми фугасами окопы и ДЗОТ, при наступлении наших войск противник отошел на запасные позиции, под воздействием огня противника наши подразделения попрятались в захваченные окопы и ДЗОТ, в это время последовал одновременный взрыв заминированных инженерных сооружений.
Как установлено позже, управляемые фугасы подорваны при помощи натянутой проволоки, заряды между собой были соединены детонирующим шнуром."

ф.208. Западный фронт. оп.2511. д.2296. Переписка оперативного отдела штаба Западного фронта оперативного характера. л.96.

"Командующему Калининским фронтом. Всем командармам.
Отступающие части противника в населенных пунктах оставляют отравленные спиртные напитки, в результате их употребления имелись случаи отравления бойцов со смертельным исходом. Главком приказал: дать немедленное распоряжение войскам, категорически запрещающее употребление трофеных спиртных напитков. Нач. шт. Запад. Направления генерал-лейтенант Соколовский 25 февраля 1942 г."

Аналогичная ситуация была и с трофейным топливом...
Это же архивное дело...
ф.208. Западный фронт. оп.2511. д.2296. л.80
"Командующим армиями. В числе трофеев, захваченных в последнее время нашими войсками, обнаруживается значительное количество горючего. Комфронтом приказал: воспретить войскам использовать это трофейное горючее без предварительного анализа его качества, особенно авиационного, во избежание порчи матчасти. Нач. штаба Запад. фронта генерал-майор Голушкевич, военный комиссар штаба фронта бригадный комиссар Казбинцев. 31 января 1942 г."

"Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня."

12 марта 1943 г.

"Март, 12, Лиозно, 1943 год.

Дорогой, добрый папенька!

Пишу я тебе письмо из немецкой неволи. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.

Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала, вот ее последние слова: «Вы, не запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется назад и вышвырнет вас, подлых захватчиков, отсюда вон». И офицер выстрелил маме в рот...

Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь — у меня отбили легкие.

А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: «Расти, доченька, на радость большой!» Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню.

А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало — платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама худая, как скелет,— и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и убивают.

Да, папа, и я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с «Розой» и «Кларой» — так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. «Русс была и будет свинья»,— сказал он. Я очень боюсь «Клары». Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку.

Живу я в дровяном сарае: в комнату мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине.

Два раза я убегала от хозяев, но меня находил ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал.

Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет меня от жестокого битья.

Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне жить!..

Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня. Прощай, добрый папенька, ухожу умирать.

Твоя дочь Катя Сусанина.

Мое сердце верит: письмо дойдет"

Вскоре после освобождения белорусского города Лиозно в 1944 году при разборе кирпичной кладки разрушенной печи в одном из домов был найден маленький желтый конверт, прошитый нитками. В нем оказалось письмо белорусской девочки Кати Сусаниной, отданной в рабство гитлеровскому помещику. Доведенная до отчаяния, в день своего 15-летия она решила покончить жизнь самоубийством. Перед смертью написала последнее письмо отцу. На конверте стоял адрес: «Действующая армия. Полевая почта №... Сусанину Петру». На другой стороне карандашом написаны слова: «Дорогие дяденька или тетенька, кто найдет это спрятанное от немцев письмо, умоляю вас, опустите сразу в почтовый ящик. Мой труп уже будет висеть на веревке». Номер полевой почты, написанный на конверте, устарел, и письмо не могло попасть адресату, но оно дошло до сердца советских людей. Опубликовано в «Комсомольской правде» 27 мая 1944 года.

http://www.bibliotekar.ru/encGeroi/82.htm

"....еду между развалинами везу снаряды, вдруг по большой нужде приспичало, да так что спасу нет...ну что делать ...война - войной, а организму не прикажешь.......... ну остановился машину не глушу, ппш взял с собой, отошел в развалины, сел сижу камушки под ногами рассматриваю....глаза поднимаю а напротив метрах в 10 немец сидит и аналогичным делом зщанимаеться, а невдалеке его машина заведенная стоит.......мы оба за оружине схватились, а процес то не остановить, еда то не весьма качественная........... ну так и просидели, а потом задклм, задком и разошлись оба к своим машинам..........."

вот такое на войне бывает

КАК НА САМОМ ДЕЛЕ ПРОШЛА ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ

13:37 12-08-10
http://www.inauka.ru/history/article102997.html

Более 65 лет назад - 25 апреля 1945 года - недалеко от немецкого города Торгау на Эльбе войска 1-го Украинского фронта встретились с солдатами 1-й армии США. Этот эпизод яркой и символической страницей вошел в историю Второй мировой войны. Об этом событии - без прикрас и с интересными подробностями - "Известиям" рассказал директор исторического музея в Торгау Уве Нидерсен. С ним беседовал Александр Собина.

известия: Расскажите, как проходила встреча советских и американских войск.

уве нидерсен: На западном берегу реки Эльба расположен городок Торгау. 25 апреля 1945 года здесь встретились передовые части Красной и американской армий. В этот день стояла солнечная погода - около 25 градусов тепла. Американская патрульная группа во главе с лейтенантом Робертсоном, состоящая из четырех человек, подъехала на "Виллисе" к старинному замку курфюрстов и остановилась около реки. Впереди ничего не было видно - только широкая речная гладь и разрушенный мост. Не встретив по дороге ни одного немца, американские солдаты поняли: на другом берегу могут быть только советские войска. Робертсон решил как-то показать, что западная сторона реки занята американцами. У проходившей мимо женщины он взял белую простыню, наспех размалевал ее под американский флаг и взобрался с ним на верхний этаж башни замка, окна которой выходили на Эльбу. Впрочем, как только он вывесил флаг, с берега, занятого советскими войсками, раздался выстрел. Робертсон услышал свист пролетевшей мимо пули и поспешил убрать свой флаг.

и: Кто стрелял и чуть не сорвал историческую встречу, известно?

нидерсен: Как выяснилось позже, стрелял с советской стороны Александр Сильвашко, который думал, что в замке засели немцы. По иронии судьбы Сильвашко и Робертсону чуть позже предстояло познакомиться лично, и эта история с выстрелом прояснилась.

и: Что было дальше?

нидерсен: Робертсон придумал другой способ дать русским знать о присутствии американцев на противоположном берегу. Нашел возле замка бывшего пленного советского летчика майора Титова, который сбежал от немцев во время их отступления. Робертсон привел его на берег и попросил покричать русским, что западный берег занят американцами. Мощный басистый голос Титова красноармейцы хорошо расслышали и вышли из своих укрытий к воде. Робертсон прыгнул в свой джип, подъехал к разрушенному мосту и вместе с переводчиком стал пробираться по разрушенным конструкциям переправы на восточный берег. С нашей стороны к мосту ближе всех оказался сержант Николай Андреев. Он-то и полез навстречу Робертсону.

и: Как реагировали на происходящее оставшиеся на берегу американцы и русские?

нидерсен: Судя по рассказам очевидцев, сцена сближения Робертсона и Андреева выглядела весьма забавно: обоим приходилось пробираться по каким-то отдельным фрагментам конструкции моста и балкам. Поэтому выглядели они как канатоходцы в цирке. В то же время многие рассказывают, что ощущали важность этого исторического момента. Вместо нормального рукопожатия Андрееву и Робертсону удалось только быстро хлопнуть друг друга по плечу, так как необходимо было держать равновесие. Потом Робертсон пополз дальше на восточную сторону, а Андреев - на западную.

Вскоре на берегу появились советские командиры. Александр Сильвашко и его командир полка Ефим Рогов. Дальше пошли уже ознакомительные разговоры. Робертсон рассказал, что его часть остановилась под Мульдой - небольшим городком, который расположен в 30 километрах от Торгау. Американец сказал, что еще не доложил своему командованию о встрече с передовыми советскими частями. Имевшаяся в его джипе радиостанция не работала на такое большое расстояние. Поэтому он решил лично съездить в Мульду и обо всем доложить. Чтобы подтвердить свои слова, Робертсон попросил Рогова выделить ему пару советских солдат, которых он мог бы представить своему командованию. На эту встречу были откомандированы Андреев и Сильвашко, а также командир батальона и замкомандира полка майор Ефим Родионов. Получилась вполне представительная делегация.

и: Как прошла поездка?

нидерсен: Тут вышла одна забавная ситуация. Когда Сильвашко спросил Робертсона, далеко ли ехать, тот ответил - 15 миль. Однако красноармейцы не пересчитали мили в километры и когда увидели, что их везут в глубокий тыл, испугались - могли последовать санкции со стороны политотдела части.

и: Правда ли, что первая встреча союзников на самом деле состоялась не в Торгау?

нидерсен: Да. 25 апреля 1945 года состоялись две встречи. Первая - в 30 километрах севернее Торгау. Однако она не вошла в историю, и вот почему. Случилось это около полудня недалеко от городка Штрела (в Торгау встретились около половины пятого. - "Известия"). Однако на месте возникли некоторые сложности, которые не позволили запечатлеть этот исторический момент на пленку и сделать его достоянием мировой истории. Дело в том, что на восточном берегу после мощных советских артобстрелов осталось лежать много трупов отступавших немцев, среди которых были и гражданские лица. Когда американский патруль под командованием Альберта Коцебу на четырех джипах встретился там с советскими войсками, то сразу началось совместное празднование. При этом оказавшиеся на месте операторы кино и фотохроники активно снимали происходящее. Однако после прибытия на берег советского командования, среди которого были и представители политотдела, съемку решили остановить. Прежде всего потому, что в кадры постоянно попадали погибшие гражданские. Чтобы не портить восприятие этого исторического события, было решено запечатлеть "первую встречу" где-то в другом месте. В итоге "событие" пересняли неподалеку - в трех километрах вниз по течению возле паромной переправы. Сцена была уже постановочной: привлекли много солдат и офицеров, а советские санитарки даже успели нарвать полевых цветов для американцев. Получилось все весьма картинно.

и: А почему эти приукрашенные кадры не вошли в историю?

нидерсен: Коцебу попросту не успел вовремя доложить о встрече в свой штаб. Пока он готовился к съемкам, прошло время, и еще одна встреча произошла в Торгау. В отличие от Коцебу, Робертсон сразу поехал докладывать о выходе к советским войскам. Его-то встречу американское командование и посчитало первой. Кроме того, съемка в Торгау получилась не постановочной, а действительно исторической.

и: Что за выцветшее знамя висит в музее?

нидерсен: Это и есть тот самый флаг, которым Робертсон пытался сигнализировать советским войскам из башни. Он не выцветший, а плохо нарисованный. Настоящих красок под рукой у американского патруля не было, поэтому использовались первые попавшиеся под руку красящие предметы. Отсюда такой неяркий цвет. Впрочем, это не оригинал. Настоящее знамя хранилось в США и было утрачено. В 1995-м к нам в музей приезжал Робертсон на празднование годовщины встречи на Эльбе. Мы попросили его по памяти еще раз нарисовать флаг на простыне, что он и сделал.

http://lenta.ru/photo/2010/08/20/eng/

Первый провал Третьего рейха
В 2010 году отмечается 70-я годовщина Битвы за Британию

В 1942 году Сталин пригласил посла США посмотреть вместе с ним фильм «Волга, Волга».
Тому фильм понравился, и Сталин подарил через него президенту Рузвельту копию фильма.
Рузвельт посмотрел фильм и не понял, почему Сталин прислал именно его.
Тогда он попросил перевести слова песен. Когда прозвучала песня, посвящённая пароходу «Севрюга» : «Америка России подарила пароход: С носа пар, колёса сзади, И ужасно, и ужасно, И ужасно тихий ход», он воскликнул: «Вот теперь понятно! Сталин упрекает нас за тихий ход, за то, что мы до сих пор не открыли второй фронт».

Владимир Барышников
Маннергейм такой же "спаситель Ленинграда", как и Гитлер

читать здесь-
http://www.regnum.ru/news/polit/1319818.html

Подвиги маячников, обслуживавших маяки и другие средства навигационного оборудования морских побережий в годы Великой Отечественной войны, навсегда останутся примером беззаветного служения Родине.

Советские маячники свято исполняли свой долг. Обеспечивая безопасное плавание, они помогали Советскому флоту в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Вот примеры, подтверждающие это.

Много лет высился над Севастопольской бухтой Верхне-Инкерманский маяк, обеспечивая вход и выход военным кораблям, торговым и пассажирским пароходам и комфортабельным советским теплоходам. Планомерно и четко шли служба и жизнь на этом маяке. Трудолюбивые маячники добросовестно несли вахту на невысокой старинной башенке маяка.

Но вот разразилась война. Немцы в 1942 г. подошли к Севастополю, и город-герой стойко отражал налеты вражеской авиации. Севастопольская бухта и ее берега стали передовой линией фронта, за битвами на которой следил весь Советский Союз.

Осажденный город-герой имел связь с Родиной только морем и по воздуху. И по-прежнему, как и в спокойное мирное время, маячники зажигали огонь Верхне-Инкерманского маяка. Видя, какое значение имеет этот маяк для обороны Севастополя, фашисты стали интенсивно обстреливать маяк и непрерывно бомбить, стремясь разрушить маяк и заставить маячников отказаться от его обслуживания.

В результате прямого попадания снаряда во время обстрела 10 июня 1942 г. были повреждены башня маяка и его осветительный аппарат. В перерывах между обстрелами на маяке вместо поврежденного аппарата был установлен новый, и огонь продолжал светить, как раньше — ярко и уверенно. 13 июня маяк вновь был подвергнут усиленному артиллерийскому обстрелу и налету авиации. На этот раз надежно укрытая техника и люди остались невредимыми, и вечером наши корабли снова увидали огонь маяка.

Утром 14 июня 1942 г. фашисты подвергли маяк особенно сильному бомбовому удару и минно-артиллерийскому обстрелу. Здание маяка было разрушено, а осветительный аппарат снова выведен из строя. В полдень на маяк вновь налетела вражеская авиация и сбросила на него- несколько десятков бомб. Башня маяка была окончательно разрушена, и от прямого попадания в бомбоубежище погиб весь личный состав.

Приближался вечер, и нужно было включить огонь для очередных советских кораблей, шедших на помощь Севастополю.

На смену погибшим, отражая атаки просочившихся немецких автоматчиков, к Верхне-Инкерманскому маяку пробились новые смельчаки и установили на развалинах старинной башни автоматический маячный огонь. С наступлением темноты маяк снова ярко светил. Корабли доставили в Севастополь боезапас и вышли в операцию против немецких укреплений на побережье.

Так же героически действовал и Нижне-Инкерманский маяк, огонь которого светил в створе с огнем Верхне-Инкерманского маяка. Будучи несколько раз подряд поврежден, он вновь восстанавливался обслуживающим его личным составом под непосредственным огнем противника. Когда же 22 июня 1942 г. Нижне-Инкерманский маяк был окружен сильным отрядом вражеских автоматчиков, маячники, уничтожив маячную технику, вступили в бой с немцами и успешно вышли из окружения.

Всем хорошо известно, какую большую роль в 1942 г. играли коммуникации Ладожского озера в деле укрепления обороны блокированного врагом Ленинграда. Маяки Ладожского озера несли боевую вахту, обеспечивая операции кораблей Ладожской военной флотилии и плавание транспортов с продуктами и боезапасом для Ленинграда и Ленинградского фронта.

Бугровский маяк, имевший очень высокую башню, стоял в трех километрах от линии фронта. Своим огнем, видным на большое расстояние, он в числе других маяков обеспечивал безопасность плавания по озеру. Немцы решили вывести маяк из строя систематическими артиллерийскими обстрелами. Но высокая башня маяка оставалась невредимой. По окончании белых ночей, когда стал зажигаться маячный огонь, немцы усилили обстрел маяка, и часть башни была разрушена прямыми попаданиями снарядов, но каждую ночь огонь маяка загорался, как прежде. Немцы, пользуясь близостью своих позиций, обстреливали маяк и днем и ночью. Не проходило дня и ночи, чтобы противник не вел огня по полуразвалившемуся маяку. Окрестности маяка были изрыты воронками. Только в течение 28 августа 1942 г. было выпущено по маяку 80 снарядов разных калибров. После первых повреждений башни маячный фонарь был установлен на высоте 19 м от ее основания. Последующими обстрелами и бомбежками башня разрушалась все более и более. Повреждаемый фонарь быстро восстанавливался или заменялся новым и вновь устанавливался на оставшейся части башни.

Когда же башня была окончательно разрушена противником, маячный фонарь был перенесен в единственную! амбразуру окна уцелевшей части стены башни маяка, имевшую высоту всего лишь 7 м от основания. Врагу не удалось сломить упорство маячников — огонь Бугровского маяка систематически зажигался и помогал Ладожской флотилии обеспечивать фланг Советской Армии на этом участке фронта.

Можно было привести очень много примеров героической борьбы советских людей, обслуживающих наши маяки в период Великой Отечественной войны на морях Советского Союза, стоявших на боевой вахте у маячных огней, передатчиков радиомаяков, сирен и т. д., обеспечивая операции наших Военно-морских сил и переходы судов торгового флота.

Многие из этих героев продолжают и сейчас службу на маяках, передавая богатый опыт работы молодому поколению, пришедшему на маяки обеспечивать безопасность кораблевождения на советских морях и океанах.

http://flot.com/publications/books/shelf/alexeev/18.htm

Состояние радиосвязи в РККА

Р.М. Попов

Журнал «Золотой Лев» № 125-126 - издание русской консервативной мысли

В разработанном Реввоенсоветом плане строительства РККА на 1933-1938 гг. основной задачей, поставленной перед отечественной радиопромышленностью, являлось «дальнейшее развитие средств связи, обеспечение радиостанциями всех родов войск до роты, эскадрона, батареи, самолета, танка включительно». Но, к сожалению, эти планы не осуществились.

Темпы развития радиопромышленности были значительно ниже, чем рост производства танков и самолетов. Так, на 1.01.1939 г. в Красной Армии на вооружении находилось 21,1 тыс. танков, а в ВВС - 7,7 тыс. боевых самолетов. К началу войны их количество увеличилось соответственно до 25,7 тыс. и 18,7 тыс., что в общем составило 44,4 тыс. единиц. В это же время в РККА имелось всех типов радиосредств всего 37,4 тыс.

Если учитывать, что к радиосредствам относятся не только танковые и самолетные радиостанции, то выходит, что их было явно недостаточно, а еще ими предстояло оснастить роты, эскадроны и батареи. Для выполнения намеченных планов необходимо было построить новые заводы, обеспечить радиопромышленность современным оборудованием. Но, по существу, построили только один радиоламповый завод во Фрязине, в цехах которого установили некоторое количество импортного оборудования, полученного по договору с американской фирмой RCA. Другую часть этого оборудования разместили на ленинградском заводе «Светлана». Но это не могло решить всех проблем в обеспечении армии радиосредствами.

Чтобы как-то улучшить создавшееся положение, СССР заключает договоры с рядом зарубежных стран на поставку необходимой радиоаппаратуры. Так, по Хозяйственному Соглашению между СССР и Германией от 11 февраля 1940 г., к маю 1941 г. поставлено в Союз различных средств радиосвязи на сумму 460,2 тыс. рейхсмарок, что из общего советского импорта оборудования связи составило 54%. Но и добавки импортной техники не могли спасти войска от «радиоголода».

В Московском военном округе, например, на 1 января 1940 года радиостанции стояли на 43 самолетах из 583. В танковой роте только командирский танк имел радиостанцию. К началу войны радиосвязь Генштаба была обеспечена радиостанциями лишь на 30%, приграничный Западный Особый военный округ - на 27%, Киевский Особый военный округ - на 30%.

Эти цифры стали известны только сейчас, а тогда, в марте 1939 года, Нарком обороны К.Е. Ворошилов с трибуны XVIII съезда ВКП(б), говоря о состоянии войск связи, заявил:

«Войска связи выросли на 37%. Рост произошел за счет значительного оснащения войск связи современной техникой. Введены радиостанции с увеличенным радиусом действия... Усилилась подвижность войск связи. Войска связи почти полностью моторизованы».

Стоит заметить, что благодушие по поводу обеспечения РККА средствами связи царило только на самом «верху» военного руководства. «Внизу» некоторые командиры уже понимали роль радиосвязи в современной войне и необходимость более широкого ее внедрения в воинских частях.

Первый «звонок» раздался на совещании высшего начсостава, созванного по инициативе ЦК ВКП(б) после окончания финской войны (в апреле 1940 г.). Выступивший на этом совещании М.П. Кирпонос, командир 70-й дивизии, одной из наиболее удачно действовавших на финском фронте, рассказал о недостатках скрытого управления:

«Все управление шло открытым текстом по телефону. Мне комдив Курочкин звонит: скажите, где у вас командный пункт? Пришлось просить разрешения сообщить об этом письменно, а не по телефону... Присутствовавший на совещании Сталин поинтересовался:

- Почему с рацией не вышло дело?

- Если часть ушла из пределов радиуса действия рации, то связь обрывается, объяснил Кирпонос.

- Не верю я в рацию, - подал реплику кто-то из присутствовавших.

- Я должен доложить в отношении связи, - продолжал Кирпонос. - Товарищ народный комиссар, кабельная связь у меня в дивизии работала хорошо, хуже - радиосвязь. Здесь говорят, что, во-первых, ее не любят, во-вторых, недостаточно занимаемся мы этим делом. Это правильно, ее не любят потому, что рацией плохо овладели, и этому делу надо учиться».

Спустя месяц, в мае 1940 г., при передаче дел Наркома обороны К.Е. Ворошилова маршалу С.К. Тимошенко были заслушаны доклады Начальников Центральных Управлений, в результате чего был составлен Акт о положении дел в Красной Армии на тот момент. По линии организации связи в этом документе сказано следующее:

«9. ВОЙСКА СВЯЗИ в настоящее время на своем вооружении имеют много устаревших типов телеграфно-телефонных аппаратов и радиосредств. Внедрение новых средств радиотехники проходит крайне медленно и в недостаточных размерах. Войска плохо обеспечены почти по всем видам имущества связи.

Большим недостатком войск связи является отсутствие быстродействующих и засекречивающих приборов.

Существующее отставание в развитии техники связи и нечеткость организации связи привели к тому, что во время похода в Западную Украину и Западную Белоруссию, а также во время войны с белофиннами войска связи не имели устойчивой и непрерывно действующей связи».

С момента подписания Акта пройдет 8 месяцев, но положение дел в войсках связи практически не изменится. А обстановка в Европе становилась все более напряженной. Это потребовало от руководства страны принятия дополнительных мер по обеспечению безопасности Советского Союза и укреплению его Вооруженных Сил, тем более что война с белофиннами выявила крупные недостатки в подготовке и боеспособности РККА.

В конце декабря 1940 года в Москве состоялось совещание высшего командного и политического состава Красной Армии. На нем присутствовали начсостав Наркомата обороны и Генерального штаба, командующие, начальники штабов и члены военных советов военных округов и армий, командиры некоторых корпусов и дивизий - всего более 270 человек. Для совещания по заданию Наркома обороны было подготовлено 28 докладов по самым актуальным проблемам военной теории и практики.

Присутствующий на совещании единственный представитель Войск Связи, начальник Управления генерал-майор Н.И. Гапич внимательно слушал выступающих. Его доклад не посчитали актуальным, и поэтому он ждал, что кто-нибудь из докладчиков скажет о проблемах связи в Красной Армии. Но пока об этом упоминалось вскользь и мимоходом. Чувствовалось недопонимание роли связи в современной войне. Да и сам Гапич еще не полностью осознал, что успех боевых действий зависит не только от поражающей способности оружия, даже если она практически не ограничена. Это еще не является решающим фактором боевой мощи. Только при наличии качественной связи в управлении Вооруженными Силами можно говорить об эффективности военной структуры.

В предвоенные годы в Красной Армии отдавалось предпочтение линейной (проводной) связи, для радио отводилась вспомогательная роль. Но в случае войны, при громадном насыщении поля боя войсками, артиллерией, танками, автомашинами, организация проводной связи является делом очень сложным. В целях предохранения от обрыва значительную часть проводов необходимо закапывать в землю. Это нужно и для того, чтобы уберечь их от разрушения техникой и авиацией противника авиабомбами.

Выступивший на совещании командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Г.К. Жуков сказал:

«В связи с массовым применением технических средств управление войсками значительно усложнилось, но количественное и качественное развитие беспроволочных средств связи в свою очередь дает полную возможность командованию всех степеней иметь в своих руках постоянное, твердое управление войсками».

Еще определеннее высказался начальник Разведывательного управления генерал-лейтенант Ф.И. Голиков:

«В отношении средств управления я хочу подчеркнуть, основываясь на опыте Запада и особенно - немецком опыте, что в нашей армии нужно сделать решительный поворот в сторону массовой радиофикации. Мы должны основной упор делать по линии развития средств связи на радиофикацию, а не на линейную связь, с применением для войск портативной радиоаппаратуры».

И уже в самом конце совещания выступил Т.Т. Хрюкин, генерал-майор авиации, заместитель генерал-инспектора ВВС Красной Армии, которого даже не было в списках участников совещания, он высказался более категорично:

«Очень большое значение имеет радиосвязь наземного командования с авиацией. Ее нужно иметь авиационному командованию и наземному. Связь необходима, а как таковая она у нас даже по штату отсутствует. Сейчас связь должна быть обязательна и именно радиосвязь. Это самое главное».

До начала Великой Отечественной войны оставалось всего полгода. Что можно было сделать за такой короткий промежуток времени, когда отечественная радиопромышленность располагала всего несколькими заводами, из которых только 5 были основными?

И вот война пришла. Авиация противника, вооруженная специальными устройствами типа «кошка» и бомбами для разрушения узлов и линий связи, буквально висела над магистралями телеграфно-телефонных линий. Отдельные самолеты противника часами кружили над пунктами, в которых сходились постоянные линии, не позволяя вести работы по их восстановлению, и даже преследовали отдельных связистов. Частые нарушения телеграфно-телефонных связей ставили управление войсками в очень тяжелое положение.

Вот как описывает первый день войны Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский:

«Вскоре дежурный доложил, что связь нарушена. Не отвечают ни Москва, ни Киев, ни Луцк... Лишь к 10 часам каким-то путем на несколько минут удалось получить Луцк. Один из работников штаба армии торопливо сказал, что связь все время рвется, положение на фронте ему не известно. Почти к этому же времени удалось получить сведения, что Киев бомбили немцы. И тут же связь опять нарушилась. С командованием округа связаться никак не могли. От него за весь день 22 июня - никаких распоряжений... Всю информацию пришлось добывать самим... Но далось это дорогой ценой: многие штабные офицеры погибли, выполняя задания».

В последнем издании мемуаров К.К. Рокосовского «Солдатский долг» (М., изд. «Олма-Пресс», 2002 г.), в котором публикуются восстановленные купюры (изъятия) из авторской рукописи в предыдущих изданиях, рассказано о том, как немцы выводили из строя наши линии связи:

«...Для разрушения проводной связи он (противник) применял мелкие авиабомбы, имевшие приспособления в виде крестовины на стержне. Задевая провода, они мгновенно взрывались. «Бомбочки» пачками сбрасывались с самолетов. Кроме того, провода разрушались и диверсантами, подготовленными для этой цели, возможно, еще до начала войны».

В своих воспоминаниях («Поднятые по тревоге» М., 1961 г.) генерал И.И. Федюнинский пишет:

«Вражеской авиацией и диверсионными группами были выведены из строя узлы и линии связи. Радиостанций в штабах не хватало, да и пользоваться ими мы еще не привыкли... Приказы и распоряжения доходили до исполнителей с опозданием или не доходили вовсе... Связь с соседями нередко отсутствовала, причем зачастую никто и не стремился ее устанавливать. Противник, пользуясь этим, просачивался в тыл наших подразделений, нападал на штабы частей...».

Особенно тяжелое положение сложилось на Западном фронте, где немцы нанесли основной удар. В составе этого фронта были четыре общевойсковые армии (3-я, 4-я, 10-я и 13-я) - 44 дивизии, один воздушно-десантный корпус, 21 авиаполк. В первые часы проводная связь штаба фронта со штабами армий была надолго прервана. Восстановить ее удалось нескоро, а с 3-й армией вообще оказалось не под силу. К середине дня 22 июня командующий 3-й армией донес, что из имеющихся у него трех радиостанций две уже разбиты, а третья повреждена. Командующий Западным фронтом генерал армии Д.Г. Павлов из Минска запросил три радиостанции из Москвы. Ему пообещали прислать самолетом, но не прислали. В результате какая-либо устойчивая связь с войсками отсутствовала, и где они находятся, и что делают, было неизвестно.

Сеть проводной связи штаба ВВС фронта со штабами дивизий и последних со штабами полков в результате диверсионной деятельности с 23 часов 21 июня была также прервана, и каждый аэродром был предоставлен самому себе.

Но не только отсутствие или повреждение проводных линий и радиостанций сказались на качестве связи. В сложной и чрезвычайно тяжелой обстановке первого этапа войны, многие командиры не всегда умели целесообразно использовать для управления войсками имеющиеся в их распоряжении радиостанции. В ряде частей и соединений появилась пресловутая «радиобоязнь», кое-кому казалось, что противник обстреливает и бомбит штабы только потому, что в местах их расположения работают радиостанции. В таких частях радиостанции или совсем не работали, или развертывались на чрезвычайно большом удалении от командных пунктов.

Итог подводит в своих воспоминаниях генерал армии С.М. Штеменко, в годы войны начальник Оперативного управления Генерального штаба:

«Одним из узких мест оказалась связь с фронтами, в первую очередь с Западным. Она была очень неустойчивой. Из-за частых нарушений связи мы не всегда знали обстановку с необходимыми подробностями. На неудовлетворительное состояние связи со своими войсками сетовали и штабы фронтов. Поэтому, если нам и удавалось связываться с ними, мы все равно не получали достаточно полной информации о положении войск».

Дорого стоили армиям отсутствие или недооценка радиосвязи. Именно это послужило одной из причин поражения наших войск в первый период войны. Выведенные из строя в результате диверсий или бомбардировок воздушные линии связи, наличие в войсках радиостанций, которые работали только в стационарном режиме, отсутствие разработанных методов применения радиосвязи в условиях современной войны - все эти обстоятельства обусловили главный недостаток первых дней войны: ненадежность связи штабов с войсками.

Командование Красной Армии весьма оперативно отреагировало на создавшуюся ситуацию. 23 июля 1941 года был издан специальный приказ Народного комиссара обороны «Об улучшении работы связи в Красной Армии», в котором отмечалось, что

«неудовлетворительное управление войсками в значительной мере является результатом плохой организации работы связи и в первую очередь результатом игнорирования радиосвязи как наиболее надежной формы связи». Приказ требовал «под личную ответственность командиров и комиссаров частей и соединений немедленно обеспечить полное использование радиосредств для управления войсками...».

Одновременно с приказами стали искать виновных и нашли.

22 июля 1941 года Верховный суд Союза ССР рассмотрел дело бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова Д.Г., бывшего начальника штаба фронта генерал-майора Климовских В.Е., бывшего начальника связи генерал-майора Григорьева А.Т., бывшего командующего 4-й армией генерал-майора Коробкова А.А. Суд признал их виновными в трусости, самовольном оставлении стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развале управления войсками, бездействии власти и приговорил к высшей мере наказания - расстрелу. Здесь не место обсуждать справедливость такого сурового приговора. Так или иначе, в 1956 году все были реабилитированы. Но давайте посмотрим, в чем обвинялся начальник связи фронта.

Из приказа №0250 от 28 июля 1941-го года:

«...бывший начальник связи Западного фронта Григорьев А.Т., имея возможность установления бесперебойной связи штаба фронта с действующими частями и соединениями, проявил паникерство и преступное бездействие, не использовал радиосвязь, в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками».

Из этого обвинительного заключения видно, что высшее руководство продолжало находиться в неведении относительно состояния технического оснащения войсковой связи и, в частности, радиосвязи.

22 июля в Москве, на закрытом судебном заседании Военной коллегии под председательством армвоенюриста Ульриха, по делу начсостава Западного фронта был отстранен от должности начальника Управления связи генерал-майор Николай Иванович Гапич. 8 августа его арестовали.

Всего год он руководил Управлением и, конечно, за такой короткий срок не мог устранить все накопившиеся за предыдущие годы недочеты в организации связи, которые существенным образом сказывались на боевой готовности частей, соединений и их штабов.

В первые недели войны поступало очень много нареканий на работу связи. Виновником катастрофического положения посчитали Н.И. Гапича. Ему предъявили обвинение в том, что он,

«являясь с августа 1940 г. по август 1941 г. начальником Управления связи Красной Армии, преступно руководил работой в управлении, не снабдил армию нужным количеством средств связи, чем создал трудности в управлении войсками. Возглавляемое им Управление связи в первый же месяц войны с Германией не обеспечило нужд фронта и оказалось неспособным наладить бесперебойную связь с фронтом» (из обвинительного заключения).

Следствие по делу Гапича длилось 11 лет. Ему помимо преступного руководства Управлением последовательно вменяли в вину и принадлежность к «военно-фашистскому заговору», и участие в антисоветской заговорщической организации, возглавляемой Уборевичем, и сотрудничество с японской разведкой. В 1952 году Военная коллегия приговорила его к десяти годам лишения свободы, и так как в ходе следствия он уже отбыл этот срок, то был освобожден из-под стражи. Определением той же коллегии в июле 1953 года Н.И. Гапич был реабилитирован.

***

В первые же часы войны противник вывел из строя большое количество узлов и линий государственной и войсковой связи, что чрезвычайно затруднило управление войсками. Нарушение связи привело к тому, что полк не мог связаться с дивизией, дивизия - со штабом армии, армия - с Генеральным штабом. Все это порождало путаницу и неразбериху в действиях отдельных частей и соединений и приводило к неоправданно большим потерям как личного состава, так и техники.

Но связь была необходима не только для информирования командования, но и непосредственно в бою на земле, в воздухе и на море. Если на земле можно применять проводную телефонную сеть, или, в конце концов, для передачи донесений и приказов использовать связных, то как быть с танками, самолетами, кораблями? Между ними не протянешь телефонный кабель и не пошлешь связных. Здесь нужна радиосвязь.

Как утверждает И.Т. Пересыпкин, к началу войны промышленность поставляла войскам около 35 видов радиостанций (по другим данным около 20). Но большинство из них из-за своей ненадежности и ряда других недостатков (маломощность, большие габариты и вес) не пользовались особой любовью в армии.

В качестве средств связи использовались общевойсковые радиостанции 5АК, монтируемые на шасси автомобиля. Дальность действия в телеграфном режиме - 50 км на стоянке и 30 км на ходу, в телефонном - 15 км. Перед войной в войска начали поступать радиостанции РБ (дальность в телеграфном режиме - 10 км, телефонном - 7 км), РРУ и др.

Наиболее распространенной танковой радиостанцией была 71ТК (дальность действия в телеграфном режиме - 50 км на стоянке, 30 км на ходу, в телефонном - 15 км). В конце 30-х годов на танки и бронеавтомобили стали устанавливать радиостанции 9Р (дальность на стоянке - 25 км, на ходу - 18 км), 10Р (40 - 25 км), РСНК (100 - 40 км). В проводной связи использовались телефонные аппараты УНА-Ф-31, УНА-И-31.

Средства связи были одним из слабых мест механизированных корпусов. Как и в корпусах образца 1939 г. основными оставались танковые радиостанции 71ТК и автомобильные 5АК. Этих радиосредств не хватало для управления танковым корпусом прежнего состава, а тем более новыми корпусами, количество танков в которых увеличилось почти в 2 раза. Так 14-й мехкорпус, в составе которого было 520 танков, предпринимая контратаку 23 июня, имел лишь одну радиостанцию 5АК, а проводных средств связи вообще не было.

В июле 1941 года, примерно за полтора месяца до начала блокады, на заводе им. Козицкого в Ленинграде было изготовлено небольшое количество более совершенных танковых радиостанций типа «Север». Эвакуированный на восток завод продолжил выпуск этих станций в декабре 1941 г.

Количество станций, находящихся на вооружении танковых частей, не могло решить проблему связи между танками и танковыми подразделениями.

Но в то же время, А. Исаев в своей книге «Антисуворов. Десять мифов Второй мировой войны» («Яуза», «Эксмо», М., 2004, стр. 23) приходит к выводу, что танков в РККА, оснащенных приемопередатчиками, было больше, чем у немцев.

Такое заключение Исаев делает, рассматривая оснащение средствами связи 19-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса, состоявшего из двух танковых дивизий (19-й и 41-й) и имеющего 647 танков (к 22 июня 1941 г. в корпусе было 712 танков). Непосредственно в 19 дивизии было 156 танков (по другим данным - 163). Из них 56 «радийных» с приемопередатчиками, 95 «линейных» с приемниками и 5 пулеметных танков не имели никакой связи. Выходит, что в дивизии все танки, кроме 5-ти, были радиофицированы.

Далее Исаев сообщает, что по всем западным округам (их было 8) на 22 июня числилось танков «Т-26» и «БТ-7» 2740 «радийных» и 3492 «линейных». Но он ничего не говорит о том, сколько же всего было танков в этих округах. А их было 13924. Таким образом, получается, что больше половины всех танков не имели никаких средств связи.

Сравнение Исаевым количества танков, оснащенных приемопередатчиками, в РККА и у противника выглядит некорректно. Конечно, на 13924-х машинах будет больше радиостанций, чем на 3865-ти, находящихся в составе «Восточной армии» вермахта.

На 1 июня 1941 года полностью были радиофицированы только имеющиеся к тому времени в РККА 892 танка Т-34 (671 «линейный» и 221 «радийный»). Киевский Особый военный округ (КОВО), в котором находился 22-й механизированный корпус, имел 496 танков Т-34, но в 2-х дивизиях этого корпуса на начало войны таких танков не было.

Формирование танковых дивизий началось в соответствии и по штатам, утвержденным Постановлением СНК СССР от 6 июля 1940 года. Дивизии полагалось 413 танков (из них тяжелых KB - 105, средних Т-34 - 210, легких БТ - 26 и Т-26 - 18 и химических - 57). В структуру танковой дивизии входило 2 танковых полка, каждый в составе 4-х батальонов (батальон тяжелых танков KB - 31 ед., 2 батальона средних танков Т-34 по 52 в каждом и батальон химических танков).

Сформированная в октябре 1940 года 19-я танковая дивизия к началу войны не была полностью укомплектована. Из имеющихся в ее составе 163 танков было 34 БТ-7 и 129 Т-26.

За 1935-1940 годы легких танков БТ-7 было выпущено 4881 (2596 «линейных» и 2017 «радийных»). Получается, что почти все танки (4613) были радиофицированы и на один «радийный» с приемопередатчиком танк приходился 1,2 «линейных» с приемником, хотя во многих публикациях сообщается, что приемопередатчик имелся только на командирском танке. С его помощью командир мог поддерживать связь с теми экипажами, в машинах которых стояли приемники.

В танковой роте было 17 машин, во взводе - 5. Значит, на четыре командирских танка (1 командир роты и 3 командира взвода) приходится 18 «линейных» танков. Это как-то не вяжется с приведенными выше цифрами (1 «радийный» на 1,2 «линейных»). Складывается впечатление, что количество радиофицированных танков явно завышено.

Кроме того, как пишет А. Драбкин: «...Место под радиостанцию на «линейных» танках заполнялось дисками к магазинам пулеметов ДТ, 77 дисков, емкостью 63 патрона каждый, вместо 46-ти на «радийных». О надежности танковой радиостанции 71-ТК-З он сообщает, что станция была очень сложной, с неустойчивой радиосвязью. Она часто выходила из строя. Отсутствие на некоторых «линейных» танках приемников, их недостаточная надежность приводили к тому, что экипажи «линейных» танков должны были действовать, наблюдая за маневрами командира, или получать приказания флажками. (А. Драбкин «Я дрался на Т-34», М., «Яуза» «Эксмо», 2005 г., стр. 38-39).

Об этом же пишут Ю.И. Мухин и С.С. Бацанов в книге «Война и мы». В ней они приводят пример, когда командир танковой роты перед началом боя вылезал из башенного люка и флажками сигналил: «Делай, как я». В том случае, если атака не удалась и надо остановить танки, командир был вынужден снова вылезать из танка и на виду у противника и снайперов опять сигналить флажками.

Помимо недостаточного количества радиосредств, были и другие проблемы, одна из которых заключалась в том, что какая-то часть командирских танков была оснащена рацией, антенна которой в виде поручня размещалась вокруг башни, что явно указывало на его командирские функции. Поручневые антенны советских танков еще в ходе предвоенных локальных конфликтов были причиной более высоких потерь командирских танков по сравнению с обычными. Немцы также старались в первую очередь подбить такие машины. Подобные антенны применялись и немецкими танкостроителями, но, столкнувшись с повышенными потерями радиофицированных танков, они перешли на менее заметные штыревые антенны.

В авиации дело обстояло не лучше. В 1940-м году в Германии побывало несколько делегаций, которые посещали военные заводы и заключали соглашения о продаже образцов вооружения. В их числе была комиссия, которую немцы допустили к осмотру авиационных заводов. Ею были закуплены образцы боевых самолетов, которые поступили в НИИ ВВС для летных испытаний и ознакомления с ними специалистов авиапромышленности. В результате испытаний всех самолетов (Bf 109E, Bf 110, Ju 88, Do 215) отмечалось, что немецкий самолет не мыслится без радиостанции, радиокомпаса, без аппаратуры слепой посадки и целого ряда оборудования, обеспечивающего его боевое применение. Б.Е. Черток, принимавший участие в обследовании немецкой техники, вспоминает:

«Все самолеты были полностью укомплектованы вооружением, новейшим пилотно-навигационным оборудованием и радиостанциями связи в УКВ и КВ-диапазонах... Включив бортовые радиостанции, мы убедились в надежности связи между самолетами. Наши самолеты, состоящие на вооружении, в массе своей не имели никаких средств радиосвязи ни между собой, ни с землей».

После изучения немецких самолетов военные стали требовать обязательной установки на борту радиосвязного оборудования. Но решение этой задачи оказалось не по силам отечественной радиотехнической промышленности, которая накануне войны все еще находилась в стадии становления. Даже новые типы истребителей МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3, по существу, вообще не имели раций. Если на некоторых из них и стояли радиостанции (на одном из 15 самолетов устанавливались на заводе), то летчики ими не могли пользоваться из-за больших помех радиоприему, создаваемых системой зажигания мотора и другими источниками. Несмотря на постановление, предписывавшее «с 1 января 1941 года выпускать все серийные Як-1 с радиостанцией РСИ-4», около тысячи этих машин успели выпустить без радиостанции. Технические характеристики устанавливаемых на самолетах станций не выдерживали никакой критики. Сами сотрудники Народного комиссариата авиационной промышленности признавали, что

«выпускаемые промышленностью радиостанции имеют большую массу (до 51 кг) и очень низкое качество, вследствие чего они ненадежны в работе и не обеспечивают должного качества радиопередачи и радиоприема».

Из-за отсутствия связи между экипажами и управлением с земли крайне снижалось маневрирование групп самолетов, сосредоточение их в нужных направлениях, отыскание целей, организованное ведение групповых воздушных боев и т.д. Немецкие летчики отмечали, что в 1941 году у русских еще не было системы управления истребителями по радио с земли. Кроме того, в воздухе командир руководил своей группой посредством визуальных сигналов, поскольку радиообмена между самолетами тогда также еще не наблюдалось.

Маршал авиации трижды Герой Советского Союза А. Покрышкин вспоминает:

«Нам, летчикам, особенно понятна роль радио в военном деле. На фронте мне не раз приходилось сожалеть, что в первые два года войны на наших самолетах-истребителях было мало радиостанций. В воздухе мы становились как бы глухонемыми. Нам был доступен лишь один способ «переговоров» - покачивание крыльями. Насколько больше наши летчики одержали бы побед, имей они возможность в нужный момент послать в эфир слова, предупреждающие товарища об опасности, указывающие ему цели».

Оснащение Военно-Морского Флота радиосредствами началось фактически с момента изобретения радио А.С. Поповым. В дальнейшем ВМФ являлся одним из крупных потребителей радиоаппаратуры. Это связано с тем, что успешные действия кораблей, подводных лодок и самолетов морской авиации в открытом море вдали от берегов требовали надежных средств наблюдения за противником и связи с командными пунктами и между собой. В середине 20-х годов принимается решение по перевооружению флота средствами связи - полностью отказаться от старой радиоаппаратуры и установить принципиально новую. Руководителем работ был назначен А.И. Берг.

Начало выпуска радиостанций корабельного типа было положено в 1926-1928 гг. на заводе им. Козицкого в Ленинграде. До войны этот завод (№210) оставался основным поставщиком радиотехнической аппаратуры. По мере роста нового кораблестроения, увеличения авиации, береговой обороны и ПВО флота потребности в радиоаппаратуре различного назначения росли и к ее производству были привлечены другие заводы. В 1940-м году их уже было 7 (№№210, 208, 203, 197, 193, 327, 320). Но производственные мощности этих заводов не в полной мере удовлетворяли потребности ВМФ.

К началу войны в боевой состав трех западных флотов СССР (Черноморский, Балтийский и Северный) вместе взятых входили: 3 линкора, 7 легких крейсеров, 42 эсминца, 145 подводных лодок, 16 сторожевых кораблей, 72 тральщика, 130 торпедных катеров. На Дальнем Востоке (Тихоокеанский флот) в строю находилось 9 эсминцев, 73 подводные лодки, 8 сторожевых кораблей, 8 тральщиков, 139 торпедных катеров.

Корабли предвоенной постройки имели значительное количество радиотехнических станций (РТС). На линкоре их было 32, крейсере - 22, эсминце - 10, подводной лодке - 7. Различные типы кораблей в составе ВМФ вызывали необходимость в разнообразных радиотехнических средствах. И хотя радиопромышленность из года в год увеличивала выпуск продукции для ВМФ, но в то же время она систематически не выполняла годовые планы. И все же ВМФ перед войной был лучше оснащен средствами радиосвязи, чем ВВС и Сухопутные войска. Недоукомплектованность войск радиостанциями достигала 40-45%.

Для ликвидации создавшегося положения в области радиосвязи, необходимо было предпринять экстренные меры по развитию радиопромышленности. Для расширения выпуска средств связи, кроме эвакуированных на восток заводов, производящих радиоаппаратуру, началось строительство новых радиозаводов. К концу войны их количество почти удвоилось. Помимо этого научными организациями изыскивались возможности замены сложных средств связи на более простые. Было налажено производство радиостанций из радиодеталей широковещательных приемников, взятых у населения. Авиационные станции приспосабливались под танковые и т.д.

Если в период с 22 июня по 31 декабря 1941 года в войска поступило всего 5,6 тыс. единиц различной радиоаппаратуры, то в 1942 году уже 27,5 тыс., в 1943 г. - 49,5 тыс., в 1944 г. - 48,7 тыс., а всего за войну- 151,4 тыс.

Такого количества радиостанций было достаточно, чтобы установить их почти на каждом танке и самолете (к концу войны в войсках было 86,1 тыс. танков и 115,6 тыс. боевых самолетов). Стрелковая дивизия вместо 22 радиостанций в начале войны имела их к ее концу 130.

Дуэль, 29.08.07
http://www.zlev.ru/125/125_41.htm

В ФРГ вышла книга о так называемых "почетных узниках" Адольфа Гитлера - личных пленниках фюрера, которых нацисты по тем или иным причинам содержали отдельно от других заключенных концлагерей в особых условиях. Как сообщает Welt, автором книги, которая проливает свет на ранее малоизученный аспект истории Третьего рейха, выступил историк и журналист Фолькер Кооп (Volker Koop).
В нацистской Германии наряду с миллионами узников концлагерей и военнопленных существовала особая группа заключенных, так называемые "особые" или "почетные" узники. Их число возросло после начала Второй мировой войны, достигнув нескольких тысяч. Обычно их размешали в уединенных замках, на виллах, в реквизированных отелях или на специально оборудованных территориях недалеко от концлагерей.

Условия содержания "почетных узников", как отмечается в книге "В руках Гитлера. Особые и почетные пленники СС" ("In Hitlers Hand. Sonder- und Ehrenhaeftlinge der SS") заметно отличались от условий обычных концлагерей и были достаточно комфортными, что, однако, не помешало нацистам ближе к концу войны казнить многих заключенных.

Одним из "почетных узников" был последний канцлер независимой Австрии Курт Шушниг. Он жил вместе с семьей в одном из четырех домов на территории спецлагеря рядом с концлагерем Заксенхаузен (Sachsenhausen). Заключенным был только сам Шушниг. Его жена и рожденная в 1941 году дочь находились в спецлагере добровольно и могли свободно покидать охраняемую зону. Сын Шушнига от первого брака ежедневно ходил с территории концлагеря на учебу в гимназию.

Другим известным пленником был столяр Георг Эльзер (Georg Elser), который 8 ноября 1939 года устроил покушение на фюрера, заложив взрывное устройство в одну из колонн в пивной Бюргербройкеллер. Эльзер был схвачен, подвергнут пыткам, а затем перемещен в Заксенхаузен, где, как отмечается, "содержался в относительно комфортных условиях", ожидая показательного процесса, который должен был состояться сразу после окончательной победы. Лишь в 1945 году Гитлер приказал перевести Эльзера в Дахау, где он был расстрелян.

"Почетными узниками" Гитлера также являлись многие августейшие особы, как, например, баварские Виттельсбахи, которых Гитлер считал одними из главных противников национал-социалистов, а также представители королевских семей европейских государств. Король Бельгии Леопольд III, который не эмигрировал после захвата страны нацистами, некоторое время содержался под домашним арестом в своей резиденции, а затем был переведен в замок Хришштайн (Hirschstein) в Саксонии, где находился под охраной СС.

Некоторые именитые французские политики находились в заключении в идиллическом отеле, расположенном в австрийском Кляйнвальзертале (Kleinwalsertal). Среди них бывший посол Франции в Берлине Андре Франсуа-Понсе (Andre Francois-Poncet). "Почетными узниками" Гитлера также были бывшие французские премьеры Леон Блюм (Leon Blum), Эдуард Деладье (Edouard Daladier) и маршал Максим Вейган (Maxime Weygand).

Расходы на особых пленников, содержавшихся под стражей в разных уголках страны, ложились тяжелым бременем на бюджет, и в итоге нацисты приступили к поискам подходящего места, где можно было бы собрать всех заключенных. В 1942 году оптимальное решение было найдено. "Почетных узников" предлагалось разместить на двух островах в Балтийском море - Малом и Большом Пакри (Suur-Pakri und Vaike-Pakri). Фолькер Кооп нашел в архивах "Штази" документ из рейхскоммисариата "Остланд", в котором отмечалось, что эти острова "свободны ото льда, не обитаемы и достаточно удалены от материка".

В конце войны Генрих Гиммлер пытался использовать "почетных узников" как своеобразный залог в переговорах с союзниками, однако из этой затеи ничего не вышло. В итоге большинство личных пленников фюрера были переведены в Тироль, а весной 1945 года освобождены.

http://lenta.ru/news/2010/12/20/ehrenhaeftlinge/