"Война - дело мужское". Однако в ХХ столетии участие женщин в войне, причём не только в качестве медицинского персонала, но и с оружием в руках, становится реальностью. Особенно массовым это явление стало в период Второй мировой.

После революции политика советского государства в женском вопросе, направленная на вовлечение женщин в общественное производство, способствовала быстрому развитию эмансипации со всеми её последствиями. В результате участие женщин в наиболее тяжёлом физическом труде, приобщение их к традиционно "мужским" профессиям, к занятиям военно-прикладными видами спорта преподносилось общественному мнению как величайшее достижение социализма, проявление подлинного "равенства полов" и освобождение женщины от "домашнего рабства". Идеи эмансипации были наиболее популярны в молодёжной среде, а массовые комсомольские призывы, наборы и мобилизации под лозунгами "Девушки - на трактор!", "Девушки - в авиацию!", "Девушки - на комсомольскую стройку!" и т.д. явились своего рода психологической подготовкой к массовому участию советских женщин в грядущей войне, которая вошла в историю нашей страны как Великая Отечественная. С её началом сотни тысяч женщин устремились в армию, не желая отставать от мужчин, чувствуя, что способны наравне с ними вынести все тяготы воинской службы, а главное - утверждая за собой равные с ними права на защиту Отечества.

Глубокий патриотизм поколения, воспитанного на героических символах недавнего революционного прошлого, но имевшего в большинстве своём книжно-романтические представления о войне, отличал и тех 17-18-летних девочек, которые осаждали военкоматы с требованием немедленно отправить их на фронт. Вот что записала в своём дневнике 27 мая 1943 г. лётчица 46-го Гвардейского Таманского женского авиаполка ночных бомбардировщиков Галина Докутович: "Помню 10 октября 1941 г. Москва. В этот день в ЦК ВЛКСМ было особенно шумно и многолюдно. И, главное, здесь были почти одни девушки. Пришли они со всех концов столицы - из институтов, с учреждений, с заводов. Девушки были разные - задорные, шумные, и спокойные, сдержанные; коротко стриженные и с длинными толстыми косами; механики, парашютистки, пилоты и просто комсомолки, никогда не знавшие авиации. Они по очереди заходили в комнату, где за столом сидел человек в защитной гимнастёрке. "Твёрдо решили идти на фронт?" "Да!" "А вас не смущает, что трудно будет?" "Нет!" 

Они были готовы к подвигу, но не были готовы к армии, и то, с чем им пришлось столкнуться на войне, оказалось для них неожиданностью. Гражданскому человеку всегда трудно перестроиться "на военный лад", женщине - особенно. Армейская дисциплина, солдатская форма на много размеров больше, мужское окружение, тяжёлые физические нагрузки - всё это явилось нелёгким испытанием. Но это была именно та "будничная вещественность войны, о которой они, когда просились на фронт, не подозревали". Потом был и сам фронт - со смертью и кровью, с ежеминутной опасностью и "вечно преследующим, но скрываемым страхом". Потом, спустя годы, те, кто выжил, признаются: "Когда посмотришь на войну нашими, бабьими глазами, так она страшнее страшного". Потом они сами будут удивляться тому, что смогли всё это выдержать. И послевоенная психологическая реабилитация у женщин будет проходить сложнее, чем у мужчин: слишком велики для женской психики подобные эмоциональные нагрузки. "Мужчина, он мог вынести, - вспоминает бывший снайпер Т.М.Степанова. - Он всё-таки мужчина. А вот как женщина могла, я сама не знаю. Я теперь, как только вспомню, то меня ужас охватывает, а тогда всё могла: и спать рядом с убитым, и сама стреляла, и кровь видела, очень помню, что на снегу запах крови как-то особенно сильный... Вот я говорю, и мне уже плохо... А тогда ничего, тогда всё могла". Вернувшись с фронта, в кругу своих ровесниц они чувствовали себя намного старше, потому что смотрели на жизнь совсем другими глазами - глазами, видевшими смерть. "Душа моя была уставшая", - скажет об этом состоянии санинструктор О.Я.Омельченко.

Феномен участия женщины в войне сложен уже в силу особенностей женской психологии, а значит, и восприятия ею фронтовой действительности. "Женская память охватывает тот материк человеческих чувств на войне, который обычно ускользает от мужского внимания, - подчёркивает автор книги "У войны - не женское лицо..." Светлана Алексиевич. - Если мужчину война захватывала, как действие, то женщина чувствовала и переносила её иначе в силу своей женской психологии: бомбёжка, смерть, страдание - для неё ещё не вся война. Женщина сильнее ощущала, опять-таки в силу своих психологических и физиологических особенностей, перегрузки войны - физические и моральные, она труднее переносила "мужской" быт войны". В сущности, то, что пришлось увидеть, пережить и делать на войне женщине, было чудовищным противоречием её женскому естеству.

Другая сторона феномена - неоднозначное отношение военного мужского большинства, да и общественного мнения в целом к присутствию женщины в боевой обстановке, в армии вообще. Самой природой заложена в женщине функция материнства, продолжения человеческого рода. Женщина даёт жизнь. Тем противоестественнее кажется словосочетание "женщина-солдат", женщина, несущая смерть.

В период Великой Отечественной в армии служило 800 тысяч женщин, а просилось на фронт ещё больше. Не все они оказались на передовой: были и вспомогательные службы, на которых требовалось заменить ушедших на фронт мужчин, и службы "чисто женские", как, например, в банно-прачечных отрядах. Наше сознание спокойно воспринимает женщину-телефонистку, радистку, связистку, врача или медсестру, повара или пекаря, шофёра и регулировщицу - то есть те профессии, которые не связаны с необходимостью убивать. Но женщина-лётчик, снайпер, стрелок, автоматчик, зенитчица, танкист и кавалерист, матрос и десантница - это уже нечто иное. Жестокая необходимость толкнула её на этот шаг, желание самой защищать Отечество от беспощадного врага, обрушившегося на её землю, её дом, её детей. Священное право! Но всё равно у многих мужчин было чувство вины за то, что воюют девчонки, а вместе с ним - смешанное чувство восхищения и отчуждения. "Когда я слышал, что наши медицинские сестры, попав в окружение, отстреливались, защищая раненых бойцов, потому что раненые беспомощны, как дети, я это понимал, - вспоминает ветеран войны М.Кочетков, - но когда две женщины ползут кого-то убивать со "снайперкой" на нейтральной полосе - это всё-таки "охота"... Хотя я сам был снайпером. И сам стрелял... Но я же мужчина... В разведку я, может быть, с такой и пошёл, а в жёны бы не взял".

Но не только это "несоответствие" женской природы и представлений о ней тому жестокому, но неизбежному, что требовала от них служба в армии, на фронте, вызывало противоречивое отношение к женщинам на войне. Чисто мужское окружение, в котором им приходилось находиться в течение длительного времени, создавало немало проблем. С одной стороны, для солдат, надолго оторванных от семьи, в том их существовании, где, по словам Давида Самойлова, "насущной потребностью были категории дома и пренебрежения смертью, - единственным проблеском тепла и нежности была женщина", а потому "была величайшая потребность духовного созерцания женщины, приобщения её к миру", "потому так усердно писали молодые солдаты письма незнакомым "заочницам", так ожидали ответного письма, так бережно носили фотографии в том карманчике гимнастерки, через который пуля пробивает сердце". Об этой потребности "духовного созерцания женщины" на фронте вспоминают и сами фронтовички. "Женщина на войне... Это что-то такое, о чём ещё нет человеческих слов, - говорит бывшая санинструктор О.В.Корж. - Если мужчины видели женщину на передовой, у них лица другими становились, даже звук женского голоса их преображал". По мнению многих, присутствие женщины на войне, особенно перед лицом опасности, облагораживало человека, который был рядом, делало его "намного более храбрым".

Но существовала и другая сторона проблемы, ставшая темой сплетен и анекдотов, породившая насмешливо-презрительный термин "походно-полевая жена". "Пусть простят меня фронтовички, - вспоминает ветеран войны Н.С.Посылаев, - но говорить буду о том, что видел сам. Как правило, женщины, попавшие на фронт, вскоре становились любовницами офицеров. А как иначе: если женщина сама по себе, домогательствам не будет конца. Иное дело, если при ком-то...". Такой взгляд на проблему можно считать довольно типичным. Но вот что характерно: особенно охотно злословили по этому поводу в тылу - те, кто сами предпочитали отсиживаться подальше от передовой за спинами всЁ тех же девчонок, ушедших на фронт добровольцами. Зато фронтовая мораль гораздо строже осуждала неверную жену, оставшуюся дома и изменившую мужу-фронтовику с "тыловой крысой", чем мимолётную подругу, по-женски пожалевшую солдата, идущего на смерть. Рождались на фронте и подлинные, возвышенные чувства, самая искренняя любовь, особенно трагичная потому, что у неё не было будущего, - слишком часто смерть разлучала влюбленных. Но тем и сильна жизнь, что даже под пулями заставляла людей любить и мечтать о счастье.