Военная археология: бабий бунт и танк на дне

Увлечение этих людей — находить незахороненных солдат и сдавать военные реликвии в музей

«Что для меня военная археология? Разве можно объяснить, что такое увлечение охотой или рыбалкой? С одной стороны, это хобби, с другой‚ — нечто большее, то‚ во что вкладывается душа и все свободное время, — рассказывает 47-летний военный археолог Олег Корнеев — поисковик с 30-летним стажем, глава фонда «Наследники победителей», — Мы с товарищами хотим, чтобы на нашей земле не осталось незахороненных солдат. Ведь есть те, кто со времен ВОВ лежат и в лесах, и на огородах, и возле дорог, а ведь даже животных хоронят на кладбищах. На погребение к нам всегда приходит священник... пусть те солдаты найдут Царство Божье, если оно есть». По словам Олега, в нашей стране около тысячи человек разделяют его увлечение. И влечет людей не только патриотизм или азарт (во время раскопок находится много артефактов). Военная археология дает возможность узнать то, о чем не пишут в учебниках. «Вот вы знали, что в Ровно есть бункер-ставка Эриха Коха, а в Житомире — руины полевой ставки Гиммлера?» — спрашивает Корнеев.

Олег Корнеев занимается военной археологией более 30 лет

РЕВОЛЬВЕР. «Началось все с кружка во Дворце пионеров. В четвертом классе я участвовал в раскопках древнерусской церкви, а после занятий мы с друзьями проводили поиски самостоятельно, — вспоминает Олег. — По слухам, в одном из районов Киева перевернулся бронепоезд, мы решили проверить и случайно нашли гильзы, патроны, а я даже выкопал заржавевший револьвер. Когда в школе достал его из портфеля, все ахнули, но потом кто-¬то рассказал учителю, оружие забрали и вызвали родителей». С годами увлечение историей и археологией крепло, но поступать на истфак Олег не стал. «После университета я бы занимался узким сектором, скажем, скифами. Сейчас я совершенно свободен в своих исследованиях. Можно проверить любую легенду, будь то затонувший во время ВОВ танк, или клад Нестора Махно, — рассказывает Олег. — К слову, я встречал пару увлеченных кладоискателей, сам считаю это пустым делом. Допустим, вы найдете вторую Скифскую Пектораль — вам положено 25%, но не от аукционной стоимости в $2 млн, а от лома, от веса золотого изделия, 500 граммов — примерно $22,5 тыс.».

«НЕМЧИК». Места, где могут лежать бойцы, поисковики ищут в архивах, в отчетах о боевых действиях, опрашивают жителей сел, рядом с которыми шли бои. Рассказы селян часто бывают и страшными, и комичными, в них не только героизм солдат, но и жизнь стариков, женщин, в чьи села пришла война. Например, одна бабушка рассказывала нашему герою про фашистов: «Такие поганцы! Так издевались над нами! Придумали себе развлечение: напоили пятилетнего мальчика вином, посадили его в траншею и на губной гармошке играют. Малыш ползает, а они хохочут. Наши бабы это увидели и пошли разбираться. И такой грозный вид у них был, что немцы побросали винтовки — и в блиндаж. А бабы по стене кулаками колотят: «Выходите, мерзавцы». «Такое нарочно не придумаешь, история вполне могла случиться. Линия обороны в том селе долго стояла на одном месте. Молодые немцы перезнакомились с нашими девушками, и как врагов друг друга не воспринимали, а тут такой «женский бунт», — поясняет Олег.

В другой деревне произошла история совсем другого характера. В 1941-м разведчики взяли в плен немецкого солдата. Поглазеть на «немчика» пришло все село, а врагом оказался парень на вид лет 16-ти, перепачканный кровью и грязью. Но «просмотру» помешал обстрел. Часовые сбежали, сам немец упал, но отползти, спрятаться от осколков не мог — был связан. Увидев это, пара стариков взяла парня и затащила к себе в погреб. Когда обстрел закончился и селяне вышли из укрытий, в селе уже были немецкие солдаты. Пленного развязали, отправили к своим, да и забыли о нем. Но через несколько дней он приехал на грузовике, обнял своих спасителей, а затем из кузова начали выгружать керосин, консервы, оставили какую-то бумагу и уехали. Старики решили, что в их избе устроили склад, и ничего из припасов не трогали. Затем, уже через несколько месяцев полицаи заинтересовались этими «излишками». Им показали бумагу, и переводчик, прочтя ее, обомлел: «Это — подарок от немецкой армии за спасение солдата».

Еще одна история, которую рассказали Корнееву, произошла в 1944-м, когда фашистов выбили с нашей территории. В селе жил только один мужчина, его не взяли в армию из-за хромоты. Он вместе с женщинами ходил в лес за дровами, заодно вместе обследовали и немецкие блиндажи. В одном из них нашли едва живого немца. Солдата ранили во время боя, и он жил один в лесу несколько зимних месяцев, чем питался, как выжил — неизвестно. И пока женщины смотрели на бедолагу, мужик схватил лопату и зарубал фашиста. После этого все село перестало с ним разговаривать: «Одно дело в бою убить, а другое — вот так, беззащитного». Кончилось тем, что мужчина-¬убийца не выдержал бойкот и уехал в другую деревню.

СРЕДИ СОЛДАТ ЕСТЬ УКРАИНЦЫ? «У россиян и белорусов есть поддержка государства, а мы на поиски тратим свои личные деньги. Например, платим экспертам-криминалистам за восстановление истлевших документов, — говорит Олег. — Однажды нам не хватало на перезахоронение 3000 грн. Я зашел в офис одной из партий, объяснил, на что прошу деньги, а в ответ: «А среди погибших есть украинцы?». Я молча развернулся и вышел. Ну что это за логика? Украинцев — хоронить, а русских или грузин — назад в яму? — говорит Олег. — Да, среди нас есть те, кто интересуется только местами боев УПА. Нельзя сказать, что мы дружим, но общаемся».

«МОЯ САМАЯ КРУПНАЯ НАХОДКА — ЗАТОНУВШИЙ НЕМЕЦКИЙ ТАНК»

Немецкий танк пролежал больше полувека на дне Южного Буга. Фото из архива О. Корнеева

«Моя самая крупная находка — немецкий танк Т3. Мы подняли его со дна Южного Буга в 1996 г., — говорит военный археолог Олег Корнилов. — У нас была информация, что во время ВОВ под Вознесенском (Николаевская область) наш самолет разбомбил понтон. Один из немецких танков «поймал дельфина» — упал в реку. Искали мы его очень долго, водолазы неделю обследовали дно, и наконец нашли люки башни — сам танк затянуло двухметровым слоем ила. Дно размыли, затем военные тягачи вытянули бронемашину на берег, и сейчас она стоит в музее Вооруженных сил Украины».

Поисковики в отличие от черных археологов свои находки отдают в музей, а со своим «темными конкурентами» хорошо знакомы. «Бывает, что ссоримся из-за участка, на котором надо провести раскопки: встретились, поругались, разошлись. Особой вражды нет, понимаем, что черные археологи — историки, которых бедность заставила взяться за лопаты, — говорит Корнеев. — Значок немецкого танкиста продают за $200. Железный крест с дубовыми ветвями за $500, немецкие наградные перстни могут стоит $2000. Коллекционируют «бытовуху»: флаконы одеколона, средства против вшей, даже пуговицы. Но такие вещи недорогие, цена — десятки гривен. Считается, что за останки немецкого солдата родные готовы платить тысячи, но это не так. Представьте, вам звонят: «Мы нашли могилу вашего деда, платите». За такое можно и в лицо получить, ведь «торговать костями» — кощунство».

Влад Абрамов

http://www.segodnya.ua/news/14210662.html