На войне существуют и тесно переплетаются две основных стороны действительности: опасность боя и повседневность быта. Человек на фронте не только воевал – ни одно сражение не могло продолжаться бесконечно. Наступало затишье – и в эти часы он был занят работой, множеством больших и малых дел, выполнение которых входило в его обязанности и от которых во многом зависел его успех в новом бою. Как отмечал Константин Симонов: “Война не есть сплошная опасность, ожидание смерти и мысли о ней. Если бы это было так, то ни один человек не выдержал бы тяжести ее ... даже месяц. Война есть совокупность смертельной опасности, постоянной возможности быть убитым, случайности и всех особенностей и деталей повседневного быта, которые всегда присутствуют в нашей жизни... Человек на фронте занят бесконечным количеством дел, о которых ему постоянно нужно думать и из-за которых он часто совершенно не успевает думать о своей безопасности. Именно поэтому чувство страха притупляется на фронте, а вовсе не потому, что люди вдруг становятся бесстрашными”.

Солдатская служба включала в себя, прежде всего, тяжелый, изнурительный труд на грани человеческих сил. Поэтому наряду с опасностью боя важнейшим фактором войны, влиявшим на сознание ее участников, являлись особые условия фронтового быта, или уклада повседневной жизни в боевой обстановке. Это заполнение времени служебными обязанностями (несение караульной службы, обслуживание боевой техники, забота о личном оружии, выполнение других работ, свойственных родам войск и военным профессиям, и т.д.), часы отдыха и досуга, в том числе и организованного, т.е. все то, что составляет распорядок дня, а также боевое снабжение и техническое обеспечение войск (оружием, боеприпасами, средствами защиты, передвижения, связи и т.п.), устройство жилья, снабжение продуктами питания и обмундированием, санитарно-гигиенические условия и медицинское обслуживание, денежное довольствие, и, разумеется, связь с тылом (переписка с родными, посылки, шефская помощь, отпуска).

Какова же была повседневная фронтовая обстановка? Разумеется, у всех разная. Существовало множество факторов, влиявших на специфику фронтового быта. Немалое значение имел театр военных действий с точки зрения климатических условий и времени года. Весьма отличался военный быт в период наступления, обороны и отступления. Бытовые условия зависели также от близости к переднему краю, принадлежности к рядовому или командному составу, родам войск и военным профессиям, и т.п.

Естественно, именно служба занимала основную часть солдатского времени, особенно в период активных боевых действий или в период подготовки к ним. Война всегда оставалась не только опасным, но и тяжелым, изнуряющим физические силы и психику человека трудом. Минуты затишья могли сменяться внезапными периодами напряженных боев. Поэтому отдых, и прежде всего, элементарный сон так ценились на фронте. “В каких условиях и сколько приходилось спать? Да по-разному, - рассказывает ветеран Великой Отечественной Л.Н.Пушкарев. - Это зависит от человека. Были люди, которые могли спать в любых условиях. Выделится время свободное – он ложится и спит... Многие спали впрок, потому что знали, что будут такие условия, когда спать нельзя будет”. И действительно, иногда в боевой или походной обстановке отдыхать не приходилось по несколько суток, и усталость людей была столь велика, что многие бойцы приучались спать на ходу, прямо на марше.

Впрочем, в период обороны даже на передовой удавалось устроиться довольно уютно, обзавестись пусть временным, но “домом”. “Мы, артиллеристы, народ хлопотливый, как приехали на место, сразу зарываемся в землю, – писал 29.04.1942 г. брату заместитель политрука Ю.И.Каминский. – Вот сейчас мы построили хороший блиндаж. Устроен он так: снаружи ничего не видно – только труба торчит, вроде самоварной, и под землю ведет дырка – ступеньки земляные, на дверях плащ-палатка. Внутри он выглядит так: проход, а по обеим сторонам нары, покрытые соломой и льдом, а поверх постланы плащ-палатки. В головах вещмешки. Над головой на гвозде котелок, каска, противогаз. Шинель по солдатскому обычаю обычно служит всем. Крыша состоит из трех рядов бревен, положенных друг на друга и пересыпанных землей. Такую крышу “в три наката” пробьет только тяжелый снаряд, да и то при прямом попадании. В блиндаже печурка – тепло. Лампа, сделанная из бутылки, дает свет и копоть. Спим рядышком, понятно – не раздеваясь, так как в любую минуту может прозвучать любимая команда “Расчет, к оружию!” В нашем блиндаже живет мой командир взвода, молоденький лейтенант... Он хороший парень и большой любитель пения, голос у него хороший, и мы часто поем наши добрые старые песни...”.

В ходе наступления, когда наши войска выбивали противника с укрепленных позиций, они имели возможность познакомиться и с его “жилищно-бытовыми условиями”, что нередко приводило к неприятным последствиям. “Во время наступательного марша мы изредка в ночные часы использовали немецкие блиндажи, – вспоминает бывший артиллерист, командир батареи С.В.Засухин. – Надо сказать, немцы строили хорошие блиндажи. Стенки обкладывали березой. Красиво внутри было, как дома. На нары стелили солому. В этих-то блиндажах, на нашу беду, мы и заразились вшами. Видимо, блиндажный климат создавал благоприятные условия для размножения насекомых. Буквально в несколько дней каждый из нас ощутил на себе весь ужас наличия бесчисленных тварей на теле. В ночное время, когда представлялась возможность, разводили в 40-градусный мороз костры, снимали с себя буквально все и над огнем пытались стряхнуть вшей. Но через день-два насекомые снова размножались в том же количестве. Мучились так почти два месяца. Уже когда подошли к городу Белому, нам подвезли новую смену белья, мы полностью сожгли все вшивое обмундирование, выпарились в еще уцелевших крестьянских банях и потом вспоминали пережитое, как страшный сон”.

У каждого рода войск была своя бытовая специфика. Так, в авиации летный состав, состоявший преимущественно из офицеров, имел ряд льгот и особые традиции. На флоте традиции были, разумеется, более древними — как и сам флот — и соблюдались с необыкновенной тщательностью, являясь для представителей других родов войск предметом зависти и восхищения.

В воспоминаниях капитан-лейтенанта Л.Линдермана, командира БЧ-2 минного заградителя “Марти”, описывается такой эпизод. При эвакуации с полуострова Ханко в Ленинград сухопутных войск их на борту корабля размещали следующим образом: командный состав — в каюты комсостава, старшин — в старшинские, рядовых — по кубрикам. Командир стрелкового полка, оказавшись в роскошной офицерской каюте, где царили идеальные чистота и порядок, а затем в кают-компании за накрытым крахмальной скатертью, сервированным, как в хорошем ресторане, столом, не выдержал и воскликнул: “Ну, ребята, в раю живете, ей-богу! Даже лучше: там пианино нет и картин по стенкам... Да... Так воевать можно!” И только по окончании тяжелейшего похода, в котором экипажу пришлось вести напряженную борьбу с плавучими минами, авиацией и береговой артиллерией противника, признал, прощаясь: “Уж ты извини меня, моряк, за тот разговор о райской жизни. Скажу откровенно: лучше два года в окопах, чем две ночи такого похода”. Незначительные преимущества в быту, которыми пользовались моряки и летчики, были ничтожной компенсацией за труднейшие условия, в которых им приходилось сражаться.

От качества быта, его организации во многом зависел моральный дух войск и их боеспособность. Недостаточный учет отдельных бытовых факторов (например, теплой одежды в условиях суровой зимы или водоснабжения в условиях передвижения по пустыне) могли чрезвычайно негативно сказываться на ходе боевых действий или приводили к неоправданно большим потерям и тяготам личного состава. В сущности, солдатский быт можно отнести к важным слагаемым победы и причинам поражения. Так, в “зимней” советско-финляндской войне 1939-1940 гг. Красной Армии пришлось в полную меру испытать на себе природный фактор, когда замерзали и теряли боеспособность по причине обморожения целые части. Этот печальный опыт был учтен советским командованием, поэтому к Великой Отечественной войне армия пришла с отличным зимним обмундированием.

“Выдавалось нам обмундирование – высший класс, – вспоминает С.В.Засухин. – Кальсоны, рубашка, теплое вязаное белье, гимнастерки суконные, ватники (на грудь и штаны-ватники), валенки с теплыми портянками, шапка-ушанка, варежки на меху. На ватники надевали полушубки. Через рукава полушубка пропускались меховые варежки – глубокие, с одним пальцем. Под ушанку надевались шерстяные подшлемники – только глаза были видны, и для рта маленькое отверстие. Все имели белые маскхалаты”. В таком обмундировании не страшно было жить даже в снегу, а именно так пришлось зимовать однополчанам Засухина в декабре 1941 – январе 1942 годов: “Выкапывали лопаткой лунки метровой глубины. Туда наложишь еловых лапок, залезали вдвоем в берлогу, укрывались плащ-палаткой, дышали, и хоть бы хны”. Причем, сравнение нашего и немецкого обмундирования во Второй мировой войне оказалось не в пользу противника: “Немецкие солдаты и офицеры в сравнении с нами были одеты крайне легко, – рассказывает комбат. – На ногах эрзац-сапоги, шинельки, пилотки. Когда брали пленных, они укутывались в шерстяные платки, обматывали ноги всевозможными тряпками, газетами, чтобы как-то уберечь себя от мороза. Немцы вызывали чувство сострадания”. Такая неподготовленность неприятеля к встрече с “генералом Морозом” объясняется гитлеровскими планами “молниеносной войны”: немцы рассчитывали расправиться с нами за две недели и справлять Рождество дома, потому и встретили русскую зиму в летнем обмундировании. Впрочем, и позднее, зимой 1942-43 гг. под Сталинградом одеты они были не многим лучше и так же, как в сорок первом, укутывались в тряпки и женские платки, так и не сумев приспособиться к русскому климату.

Один из главных вопросов военного быта – снабжение армии продовольствием, солдатский рацион. Эта проблема волнует всегда и всех: голодный много не навоюет. Так, в письме от 29.04.1942 г. Ю.И.Каминский весьма подробно описывал матери свое ежедневное “меню”: “Как меня кормят? Получаем утром завтрак – суп с мясом, крупой (или макаронами, или галушками), картошкой. Супу много, почти полный кателок. По утрам же привозят хлеб – 800-900 грамм в день, сахар, махорку или табак (я привык к махорке и курю ее охотнее, чем табак) и водку – сто грамм ежедневно. В обед снова появляется суп, бывает и каша. Ужин обычно состоит из хлеба, поджаренного на печке и посыпанного сахаром. Иногда к этому прибавляется колбаса – 100 грамм в обед и 30 утром. В годовщину Красной Армии у нас была и замечательная селедка, и колбаса, и пряники, и т.д. Теперь ждем Первого мая”.

Особое место во фронтовом быту занимало употребление личным составом алкоголя. Дело в том, что спиртное, как и некоторые другие вещества, оказывает разностороннее действие на организм и психику человека в сильнейшей стрессовой ситуации боевой обстановки. Поэтому во многих армиях использовали и используют различные химические стимуляторы. Первый и единственный опыт узаконенной выдачи алкоголя в отечественной армии в XX веке относится к Великой Отечественной войне. Примечательно, что почти сразу после ее начала спиртное было официально узаконено на высшем военном и государственном уровне и введено в ежедневное снабжение личного состава на передовой. В подписанном И.В.Сталиным Постановлении ГКО СССР “О введении водки на снабжение в действующей Красной Армии” от 22 августа 1941 г. говорилось: “Установить начиная с 1 сентября 1941 г. выдачу 40^о водки в количестве 100 граммов в день на человека красноармейцам и начальствующему составу первой линии действующей армии”.

Эта тема присутствует во многих воспоминаниях участников войны. Вот достаточно типичное свидетельство С.В.Засухина, который рассматривает спиртное не только как средство психологической разрядки в боевой обстановке, но и как незаменимое “лекарство” в условиях русских морозов: “Каждый день положены были сто наркомовских граммов водки. Но на самом деле выпадало больше. В пехоте ведь числится 800-1000 человек. Вечером после боя на 100-300 бойцов оставалось меньше. Поэтому наши интенданты имели всегда запас. И мы в батарее хранили “энзэ” в термосах. Водка сопровождала все 24 часа. Без нее невозможно было, особенно зимой. Бомбежки, артобстрелы, танковые атаки так на психику действовали, что водкой и спасались. И еще куревом”. Отмечает С.В.Засухин и тот факт, что немцы тоже широко пользовались спиртным, и вспоминает, как под Витебском, когда разбили противника, были захвачены трофеи, и он “был поражен обилием всяких французских прекрасных вин, не говоря о шнапсе”: “Они [немцы] в этом смысле богато жили” .

Важнейшую роль для солдата на фронте имела связь с тылом, и в первую очередь - переписка с родными и близкими. Но не все фронтовики получали письма из дома: семьи многих остались на оккупированной врагом территории и их судьба была неизвестна. И тогда, чтобы боец не чувствовал себя одиноким, над ним брали шефство незнакомые люди, живущие в тылу. Присылали посылки и письма, приезжали с подарками на фронт. “Дорогой фронтовик, наша бригада шлет тебе комсомольский привет...” “Дяденька солдат, эти варежки я связала для тебя сама...“ “Здравствуй, незнакомый боец! Пишет тебе девушка из далекой Сибири...” Страна щедро делилась своим душевным теплом с теми, кто ее защищал.

Бывали на фронте и минуты отдыха, и нехитрые развлечения. Чаще всего под гитару или гармонь звучала задушевная песня. Но настоящим праздником становился приезд артистов, выступавших с концертами перед бойцами. И не было более благодарных зрителей, чем солдаты, которым вскоре предстояло идти в бой...