Содержание:
1. От автора
2. Сталинградское начало
3. Овраг
4. «... Мы за ценой не постоим...»
5. О цене победы. Эпилог. Ветеранам 75-й гвардейской (95-й) стрелковой дивизии - участникам ее боевого пути ПОСВЯЩАЕТСЯ 1. От автора.
Бег времени неумолим, тем более для малочисленных оставшихся в живых участников сражений Великой Отечественной войны, свидетелей событий теперь уже более полувековой давности. Родник воспоминаний бывших фронтовиков, никогда не принимавший размеров потока, теперь уже на грани пересыхания... Многое, не получив достаточно широкой огласки, уходит в месте с ветеранами. Уходит, теряется во времени "взгляд из окопов" на войну. Взгляд тех, кто, выполняя приказ, войну ощущал как крайне неустроенную в бытовом отношении, изнурительную физически, смертельно опасную необходимую работу. Это рядовые бойцы, младший (сержантский) и так называемый средний комсостав. Прежде всего. В настоящих записях бывшего фронтовика - попытка изложения некоторых сохраненных памятью впечатлений и размышлений на фоне фронтовой обстановки в Сталинграде осенью 1942 года. Несколько слов о себе. Семнадцатилетним добровольцем вступив в ряды Красной Армии в июле сорок первого, прошел обучение во Втором Ленинградском Пехотном Училище, в Училище Химзащиты Красной Армии. В августе 19432 года был направлен в 95-ю стрелковую дивизию на должность командира взвода химзащиты 90-го стрелкового полка. Взвод являлся отдельным подразделением полкового подчинения, увеличенного состава. В нем было сорок человек в возрасте 25 - 35 чело, ранее отслуживших действительную. Срочную службу и мобилизованных по законам военного времени. Это были крепкие, основательные бойцы и сержанты, располагавшие и воинским, и житейским опытом. Их представление о военно - химическом деле соответствовало уровню любительских призывов Добровольного Общества ОСОАВИАХИМ. С военной химией было покончено накануне переправы через Волгу. Взвод участвовал в штурме Мамаева кургана и далее воевал на полковых позициях в качестве стрелкового подразделения и боевого резерва командира полка. За период пребывания в Сталинграде (4, 5 месяца) автору доводилось выполнять и отдельные поручения командования. Так, зимой, по окрепшему простреливавшемуся льду замерзшей Волги переводить с левого берега в город, на фронт, маршевые роты пополнения, что само по себе заслуживает отдельного описания. Доводилось исполнять обязанности офицера связи дивизии со штабом 62-1 армии в декабре 1942 года. Одновременно с выходом Приказа о завершении Сталинградской битвы 2-го февраля 1943 года, приказом по кадрам был произведен в звание - гвардии старший лейтенант. Автор позволил себе фронтовым воспоминаниям предпослать беглое описание событий, имевших место в его короткой предфронтовой военной биографии. Этот период, связанный, в основном, с учебой в военных училищах, автором воспринимается как дорога на фронт. В разделе "По дороге на фронт" изложены некоторые воспоминания о событиях, наблюдениях, размышлениях, пережитых на протяжении жизненного этапа длиною в год. Шаров Николай Павлович, ветеран 90 (212) гвардейского стрелкового полка 95-й (75 гвардейской) дивизии, капитан в отставке. 2. Сталинградское начало В ночь с 18 на 19 сентября 1942 года 95-я стрелковая дивизия под командованием полковника В.А. Горишного переправилась через Волгу - в Сталинград. Место выхода на правый - городской берег, не запомнилось. Ночь, обстрел, близкие водяные столбы разрывов, потери. Поднялись по береговому откосу. Рассвет застал на территории городского сквера. Часам к 8 - 9 утра, находясь в безлюдном библиотечном павильоне, увидел подъехавший виллис. Из машины вышел генерал. "Командующий 62-й армии Чуйков": как пояснили потом всезнающие друзья из штаба полка. Встреченный командованием дивизии, командарм здесь же, неподалеку от скульптурной группы, изображавшей детей, бегущих вокруг фонтана (фотография этого фонтана обошла мир), провел совещание и отбыл, обрисовав чрезвычайность обстановки и отдав приказ о штурме Мамаева кургана. Фронтовая обстановка была напряженной. Германские войска рвались к Волге, стремясь захватить город в кратчайшие сроки. В начале осени и до ледостава Волги овладение господствующей над городом высотой 102 - Мамаевым курганов, с вершины которого далеко просматривались все основные переправы уязвимыми ниточками связывавшие осажденный город с тыловым левым берегом, являлось решением вопроса "быть или не быть". Соответственно обстановке, воевали за Мамаев курган в тот период по схеме: противник в очередной раз теснит с кургана ослабленные потерями подразделения наших войск, прибывшая на фронт свежая дивизия срочно атакует позиции врага, овладевает высотой, теряя при этом значительную часть своего состава. Дальнейшее удержание позиций на Мамаевом кургане обессиливает соединение, и через неделю - полторы возникает необходимость в очередном штурме высоты силами очередного пополнения, получаемого Сталинградским фронтом. И так многократно. И потери, потери... ... В течение нескольких часов два переправившихся ночью полка дивизии в сторону центра, посильно стараясь сделать передвижение скрытным. Шли по улицам еще не разрушенного города, прижимаясь к домам, по заводским территориям, забитым железнодорожными платформами с танками, ожидавшими ремонта. Шли к Мамаеву кургану. В поселке на подходе к кургану были встречены автоматным огнем противника. Практически сходу наш 90 полк приступил к штурму высоты. Когда по оврагу вынесли из боя смертельно раненного комбата - 3, майора Белоусова, настал черед нашей группы. Пробиваясь по оврагу наверх, наткнулись на огнеметы врага. С остатками своего взвода ночь провел на вершине Мамаева кургана. Темная по южному ночь расцвечивалась трасами выстрелов, фонарями осветительных снарядов и авиабомб. Все это своеобразной иллюминацией отражалось в волжской воде, просматриваемой сверху. Было тепло, остро и тревожно пахло гарью и полынью. Рядом начиналась степь... При штурме Мамаева кургана полк потерял значительную часть своего состава. Удерживать отвоеванные такой кровью рубежи предстояло ограниченной группе бойцов, по численности соразмерной с батальоном. Вновь атаковать Мамаев курган и закрепляться на нем выпадало очередному соединению из пополнения фронта, чьи передовые подразделения уже появились на наших позициях. Кажется, это было 284-я стрелковая дивизия, переправившаяся через Волгу 21-22 сентября. В середине октября полк участвовал в отражении известного штурма, предпринятого противником в районе заводов с целью разрыва фронта 62-й армии, участвовал в боях на территории нефтехранилища. В хаосе разрушенного города непросто восстановить привязку мест боев к плану города. Помогает сориентироваться запись в книге воспоминаний бывшего начальника штаба 62-й армии, тогда генерал-майора Н.И. Крылова. "В порядке перегруппировки войск на правом фланге и в центре обороны, в ночь на 9 октября 95-я стрелковая дивизия полковника Горишного была снята со своих позиций между заводом "Красный Октябрь" и Мамаевым курганом, и выведена берегом на участок между Тракторным и "Баррикадами". Наш 90-й стрелковый полк, участвую в ожесточенных боях в сентябре - октябре, выполнил возложенные на него задания, но истек кровью. Поэтому 29 октября остатки полка вместе со штабом и командованием, составившие группу в 26 человек, на теплоходе "Некрасов" были переправлены на остров Голодный для пополнения и переформирования. Среди высадившихся на острове были: командир полка подполковник Борисов, его заместитель капитан Максимов, начальник штаба капитан Кузькин, старший лейтенант Антонов, капитан Губанов и другие, в том числе автор этих строк. Расположившись на турбазе острова, полк получил пополнение - человек 500. В их числе тихоокеанских моряков. В начале ноября полк спрыгнул с палубы теплохода "Спартаковец", под вражеским обстрелом, в ледяную волжскую воду у правого городского берега, где-то в южной части города. Немцы с кромки обрыва метали гранаты. Предстояло, выбравшись на прибрежную полосу, отбросить противника и двигаться по берегу на участок своей дивизии в северной части города. Мы снова были в фронтовом городе. Снова бои, снова потери. До завершения Сталинградской битвы нужно было воевать еще без малого три месяца ... Сталинградцам 1942-го, воинам 62-й армии и жителям города посвящается 3. Сталинградский овраг В середине октября 1942 года, в Сталинграде, 95-я стрелковая дивизия отбивалась от наседавших гитлеровцев на территории города, примыкавшей в заводам "Красный Октябрь" и "Баррикады", на склонах Мамаева кургана. Дивизия, и в ее составе, и в ее составе наш 90-й стрелковый полк, понесла существенные потери в сентябрьском штурме кургана и в последующих боях по его удержанию. К описываемому периоду поредевшие подразделения полка цеплялись за узкую, в несколько десятков метров полосу на береговом обрыве, изрезанном оврагами, спускавшимися с Мамаева кургана к Волге. Знаменитые Сталинградские овраги... Начинаясь где-то на склонах кургана и западной окраине города, они выходят к берегу, разрезая неширокую городскую полосу глубокими рвами, на склонах которых в дофронтовом городе жители соседних домов возделывали огороды, а позже выкопали щели - убежища. Рядом, в береговом откосе, обращенном к реке, под защитой его многометровой толщи, в штольнях, врытых в откос, размещались командные пункты управления армейского и дивизионного уровней, а ближе к зиме - и КП полков. Овраги были и убежищами, и ходами сообщений, и скрывали огневые точки. Овраги были и убежищами, и ходами сообщений, и скрывали огневые точки. Как же они были оснащены противником в огневом отношении! Весь период боев осенью и особенно зимой перебежать по береговой полосе устье оврага было непросто, поскольку смертельно опасно. Пулеметы, установленные немцами где-то наверху, у начала овражьих ходов, работали круглые сутки, в дежурном режиме, неприцельно, но убойно простреливая овраг. Основным ориентиром на направлениях городских боев в течение нескольких месяцев Сталинградского сражения в памяти опять-таки остаются овраги. В разрушенном городе, тем более в заводских районах с их поселками полудачного типа, легко сдуваемых с поверхности земли дыханием войны, можно было любое место принять за многолетнюю пустошь, особенно позже, зимой, укрывшей истерзанную землю. И полной неожиданностью было увидеть среди этого "лунного" пейзажа что-нибудь вроде швейной машинки, куклу, кухонную утварь... Здесь когда-то жили люди!... Но названий ни улиц, ни переулков почему-то не запомнилось. В штабных сводках дивизии, свидетельствую это как бывший исполняющий обязанности офицера связи дивизии со штабом 62-й армии в декабре 1942г., упоминалась неоднократно, например, Машинная улица, как один из напряженных боевых участков; звучало это название почти абстрактно. И лишь овраги оставались сами собой: ходы, нацеленные с городских улиц на берег Волги. Но вернемся к непосредственному изложению некоего частного события, связанного с оврагом, имевшего место в первой декаде октября 1942 года. В группе бойцов, отражавших очередную попытку противника прорваться в реке мы в то утро располагались у кромки глубокого оврага, в убежищах – щелях, отрытых и наполненных домашней утварью еще гражданским населением, до его эвакуации в тыл, за Волгу. К полудню все виды обстрела несколько ослабли, последние – перед обедом – "хейнкели" отбомбившись, улетели. Святое дело для фрицев обед! Воевали по строгому графику: в шесть часов вечера – отбой, в основном. Пора пить кофе… Образовавшееся затишье позволило оглядеться по сторонам. Справа горели баки нефтехранилища, выходившего на кромку берегового откоса; порой прижимаемый ветром к земле, черный дым скатывался вниз с обрыва к реке, создавая иллюзию горящей Волги... Слева спереди – Мамаев курган, у его основания опрокинутые трамвайные вагоны. Позади – остров Зайцевский, за ним голубая полоска волжской воды у левого берега, на нем в дымке уходящая к горизонту зелень леса, щемящая сердце видимость нефронтового спокойствия… Старший сержант Балахнин, возвращая бинокль, сказал: "Товарищ лейтенант, может, взглянуть, не осталось ли чего в кухне?" И он показал на разбитую утренней бомбежкой полковую кухонную упряжку внизу, на дне оврага, ближе к береговой полосе. Убитая лошадь лежала рядом. Мое внимание привлек другой персонаж: из укрытия, по-видимому такого же, что приютило нас, на противоположном склоне оврага появился ребенок, как показалось на расстоянии, мальчик лет восьми – десяти. Цепляясь за торчащие жерди от обвалившихся убежищ, обходя разбросанную взрывами утварь из разрушенных домов, мальчик спустился наискосок по склону на дно оврага к останкам полевой кухни и обеими руками с трудом поднял топор, который принес с собой. Размахнуться топором не хватило силы, топор отскочил от лошадиного бедра. Мальчик снова ударил, еще и еще, также безрезультатно. Топор отскакивал от конской туши подобно мячу. Ребенок повернулся лицом к своей землянке и, приставив ладони ко рту, покричал. На его зов из укрытия выбрался оборванный и, видимо, немощный старик, с трудом спустился к мальчику и, еле подняв топор, ударил им по туше. Разрубить, отрубить немного мяса не удалось. Сил не было. Старик опустился на переднюю ногу лошадиной туши, закрыл руками лицо... Столько безнадежного отчаяния было в его позе, в бесплодных попытках, жутко было видеть этот отпрыгивающий топор, обреченность... Нет надежды на спасение - родные, видимо, погибли, немцы вот-вот выйдут к реке, займут весь город. Своих бойцов искать - невозможно выйти днем из землянки. Нет надежды продлить жизнь утолить голод. Нет надежды у старого спасти ребенка... Возвращаться в нору, которая уже сегодня может стать могилой сегодня, в центре ада?... Оставив старшим на занимаемой взводом позиции сержанта Рахматуллаева, мы с помкомвзвода Балахниным спустились в овраг. Вот уже действительно полной неожиданностью было увидеть здесь, в центре боев, "посторонних", так сказать, людей. Двое наших новых знакомых – дедушка с внуком, как оказалось, неделю прячутся в земляном укрытии, дом их разрушен, родственники погибли. Их не обнаружила городская комиссия по эвакуации, организовавшая вывоз за Волгу населения города. Они вдвоем остались на земле, где гремели ожесточеннейшие бои, без пищи, без общения, без надежды. Голодные, оборванные, больные. Стояла теплая, сухая осень, по ночам мальчик иногда добирался до Волги, приносил воду. Есть было нечего. Единственное орудие – тупой колун, принятый нами за колун. Мы отвели бедолаг в ближайшую земляную щель, передали им все жалкие крохи, которые только нашли у себя в вещмешках – сами давно уже были на самоснабжении, а в пустом, покинутом городе это значило впроголодь, и вернулись к своим фронтовым обязанностям. Вечером сержант Балахнин, взяв раненного в плечо бойца и дедушку с внуком, выйдя на прибрежный "пляж", под прикрытием берегового откоса, отвел всех троих на переправу 62-й армии, которая, по вечернему времени, уже возобновила работу. Сдал раненого медикам – эвакуаторам, передал старика с мальчиком Городской Эвакокомиссии, подбиравшей последних, оставшихся жителей огромного города. На переправе разжился несколькими буханками хлеба, что было весьма кстати. Дальнейшая судьба этих жителей Сталинграда мне не известна. Мы понимали, что нам не встретиться в будущем. И, прежде всего, потому, что у нас, сталинградских фронтовиков, его не было, будущего, даже близкого. Было только сиюминутное, хорошо, если в несколько суток, смертельно опасное настоящее. Вот судьба некоторых участников рассказанного эпизода. Мой помкомвзвода старший сержант Балахнин, 28 летний спокойный, обстоятельный человек, москвич, служивший до направления на фронт в каком-то, по его скупым словам, охранном ведомстве, погиб через два дня, в ночь на 11 октября. 14 октября неподалеку от горящих нефтебаков, в полдень, прорвавшиеся автоматчики ранили Рахматуллаева. Пересекая нити трассирующих очередей, мы со связным вынесли сержанта из зоны обстрела. Ранение в голову было смертельным. Умер он у меня на руках. Славный был парень, улыбчивый, смелый, атлетического сложения. Приятные черты лица нисколько не портили следы оспы, перенесенной в детстве в далеком Коканде. Было ему 24 года. К нам в полк он попал из расформированной авиачасти. Был щеголеват, носил на поясе кинжал с наборной, из цветного стекла, рукояткой, как это было распространено в частях аэродромного обслуживания. Умирая, попросил снять у него с ремня нож, успел шепнуть: " … память" - и умер. Этот нож долго был со мной в боях на Курской дуге, в 1943 году, в госпиталях как-то исчез, не сохранился. О судьбе однополчан вспоминается с горестной гордостью. Участвуя в Сталинградской битве, 90-й полк свои задачи выполнил, заслужил гвардейское звание и после Сталинграда получил наименование 212-й гвардейский стрелковый. А на улицах, площадях и оврагах города осталось очень много товарищей по оружию... Десятилетия миновали со времен тех грозных событий. Память участника боев за Сталинград, четыре с половиной месяца, не покидавшего фронт, хранит многие события далеких времен, ставшие уже достоянием истории. Но, если бы выбирать впечатления той поры, выделил бы прежде всего: наши безмерно огромные потери, картину быстрого и полного разрушения города Сталинграда и эпизод, о котором здесь попытался рассказать. Мне все кажется, что, если бы человеческую память можно было бы зрительно зафиксировать и передать людям, изображение рассказанного эпизода обошли бы мир, как одно из воплощений несчастья, которое несет война. Такой возможности пока не существует, а память – инструмент не вечный. Прошло ведь более полувека. И было тогда юному лейтенанту 18 лет… 4. "... Мы за ценой не постоим..." Размышления о солдатских жизнях на войне. Пролог. Сталинградская территория в районе Мамаева кургана, заводов (участок нашей 95-й дивизии) с гремевшими на ней боями, ежедневной бомбежкой, превратившаяся в подобие разрушенного кладбища с не захороненными покойниками - бывшими однополчанами, была повседневностью, откладывавшейся в памяти весь период кампании. Пережив Сталинградскую эпопею и Курскую дугу, автор "заболел" темой о человеческих жизнях на фронте, о потерях именно сталинградских, "заболел", как говорится, всерьез и на всю оставшуюся жизнь. Потери "живой силы" - неизбежное зло войны, но сталинградские потери, как думалось, превышали все возможные представления. Хотелось попытаться разобраться, отсеяв влияние субъективного восприятия, попробовать выявить причины и проанализировать их влияние, поискать истину в военной мемуарной литературе. Известное выражение "на войне - как на войне" слишком пространно... Войны бывают разные. Эти заметки о войне в Сталинграде. "Где же вы, ... друзья однополчане." В самом деле, прожив уже долгую жизнь, начавшуюся в 1923 году, в послевоенные годы практически не встретил, не нашел, не только собственно однополчан, но и соратников по бывшей, 62-й сталинградской армии. Во всяком случае, не более человек десяти. А жизнь вел отнюдь не затворническую. Занимаясь, как инженер - экспериментатор испытанием и отработкой образцов оборонной техники, побывал в командировках во многих местах Союза. Везде, как правило, наводил справки о бывших фронтовиках - сталинградцах. Находились лишь единицы, и это вскоре после окончания Отечественной, когда возрастной фактор еще не принимался во внимание. Памятный сбор бывших воинов - сталинградцев, приуроченный к 45-летию окончания Сталинградской битвы - в 1988 году, помог встретить только двоих - троих участников из довольно большого числа ветеранов, прибывших в Сталинград из разных концов страны. Основную часть приехавших составили участники не сталинградских боев, а последующих в ходе Великой Отечественной войны. В том же 1988 году, как участник другого кровопролитного сражения - на Курской дуге в июле - августе 1943 года, был свидетелем многих встреч бывших однополчан, сражавшихся на центральном фронте и собравшихся в Курске и Понырях через 45 лет. Воевавших на Курской дуге и на других фронтах войны, но не в Сталинграде. И в этом все дело. Эта тема (о сталинградских огромных потерях) со времен войны не оставляет сознание. Решил изложить на бумаге некоторые размышления. На "первопроходство" и на открытие кому-либо глаз я не претендую. Все давно известно. И при этом коснуться темой о причинах. На примере Сталинграда. "Все давно известно": могут сказать. Но вот сведения о военных потерях, опубликованные в разные времена послевоенного периода, изменялось многократно, от нескольких миллионов человек - в 50 - 60-х годах, до десятков миллионов - в 90-х. Что это - результат отсутствия достоверной статистической информации или политика "подгонки под ответ" ? Матери, жены, дети павших в боях свое горе знали. Статистика их не интересовала. А военачальники в своих мемуарах как-то не задерживались на этой материи. Нужно было воевать, нужно было победить, одолеть могущественного и жестокого врага, нужны были пополнения... Из ряда причин, вливших на масштаб потерь, выделим такие, как: - идеологический фактор - характер боевых действий - вооружение противоборствующих сторон, резервы. По порядку. На первом же этапе Великой Отечественной войны страна, народ, вооруженные силы, приученные к руководящим лозунгам и готовым формулировкам, получили от Центрального Комитета ВКП(б) разъяснения относительно причин наших военных неудач и аргументы в пользу неизбежности нашей победы. Эти материалы в годы войны и даже несколько после стали основным содержанием политработы в войсках. Их подробно штудировали на политзанятиях, лекциях по международному положению, пользовавшихся большим, понятным спросом у любой аудитории. Вот эти материалы, сохранившиеся в записях военных лет. Полезно вспомнить, что к моменту появления разработки ЦК немецко-фашистские войска уже оккупировали немалую часть западных территорий Советского Союза. "Причины временных неудач Красной Армии. 1. Внезапность вероломного нападения гитлеровской Германии. 2. Гитлеровская армия была отмибилизована, сформирована и обучена заранее в победных маршах по Европе. 3. На германскую военную машину работала практически вся промышленность и экономика европейских стран. 4. Фашистские войска оккупировали наиболее развитые в экономическом отношении территории Советского Союза. 5. Мы были одни против мировых сил фашизма".
(Тогда еще не было выражения - "второй фронт". Оно появилось позже). Знаменитые пять пунктов. И без комментариев видно, что они все прежде всего материальны. Значение их не требует особых пояснений. Не без лукавства, разумеется: неудачи Красной Армии, а не Советского Союза. Оказывалось далее, что захваченные гитлеровцами в очень короткие сроки промышленные районы Приднепровья, Донбасса, Белоруссии предлагалось считать неким оружием из арсенала Гитлера. И тоже пять пунктов, в которых изложены, по мнению руководства ЦК "основания неизбежности нашей победы. 1. Прочность нашего Советского государственного строя. (Комментарий политработника на политзанятиях - "Гитлер просчитался...") 2. Дружба народов многонационального Советского Союза. 3. Наш советский патриотизм. (Комментарий - "Нацисты не принимали в расчет, за что и были наказаны...") 4. Единство тыла и фронта. (Комментарий - "Полная неожиданность для фашистов...") 5. Мудрость ЦК, как высшего руководящего и направляющего органа Партии и государства. ( Без комментариев...) Тоже пять пунктов. Пособие для речистого политработника. И без комментариев видна их нематериальность. Как говорится, в руки взять нечего. Но эти "пять пунктов" позволяли руководству Партии и государства переключить общественное внимание с недостатков материального характера и, прежде всего, по части подготовки страны, Вооруженных сил, к вероятной войне, на простое изучение "священных" книг, типа "Краткого курса ВКП(б)". Там все объяснено. Враг будет разбит, победа будет за нами. И ведь выиграли войну! Победили! Да, победили. Спасибо народу страны, пожертвовавшему собой, добывшему Победу. Одну на всех. Мы за ценой не постояли... А в порядке анализа потерь заметим, что заменяя материальную конкретику по сути дела проповедями на тему о самоотвержении и самопожертвовании, как норме поведения в экстремальной обстановке, этот "труд" ЦК обрекал воющих людей на внешнюю незащищенность, что на войне недопустимо. Расплата - потерями. О характере боевых действий. Противник. Воюя в Сталинграде, гитлеровское командование несомненно понимало, что для фашистской Германии исход битвы мог быть только одни - победный. Слишком далеко они зашли. Зарвались. Здесь, не берегу Волги решалась судьба войны, судьба гитлеровской германской государственности. Это определяло и ожесточенность боев. Давление, напор, немецких войск, огневую насыщенность. Атаки, штурмы, не считаясь с потерями, которые характер подобных боев вызывал множество с обеих сторон. Однополчане. Воюя в Сталинграде, осознавали, что для Отечества исход битвы мог быть только один - победный. Слишком далеко зашел враг. Зарвался. Здесь, на берегу Волги, должна была решиться судьба войны. А для достижения этого - стоять НАСМЕРТЬ. Сколько бы ни пришлось. Загородить собой. И загородили, в конце концов. Вечная память... Грозное оружие - авиация. Войска, воевавшие в Сталинграде, были не защищены с воздуха. В середине сентября 1942 года немцы стали применять тактику массированного действия авиации: с утра до вечера, с перерывом на обед, над городом, над головами висела круговая карусель бомбардировщиков. Первый, выйдя на цель, пикирует до минимально безопасной для него высоты, сбрасывает бомбы, и, выровнявшись, берет курс на свой аэродром. Следующий - и так вся группа. А на подходе уже видна очередная. Так целый день, без помех и сколько-нибудь существенного отпора. К вечеру после отбоя в небе повисали один - два наблюдателя "фокке - вульф", прозванные "рамами" за двойные корпуса. Их тоже никто не тревожил. Редкие случаи появления пары - другой наших истребителей или штурмовиков ни в какой мере не влияли на строй германских бомбардировщиков и неземные боевые порядки противника, и заканчивались часто трагически для наших пилотов. При такой бомбежке город был разрушен за несколько дней. Знаменитые сталинградские овраги становились ловушкой для ищущих укрытия. Позже, зимой, в поисках дров для отопления окопных землянок, вытаскивая какой-нибудь деревянный брус, торчащий из снега в склоне оврага, внезапно под грудой песка находили тела засыпанных еще осенью бойцов. Воины гибли под развалинами домов, непосредственно от разрывов бомб. В основном для разрушения города немцами использовались бомбы массой порядка 250 кг. Поэтому осенний период обороны города характерен большим процентом тяжелых смертельных ранений, унесших множество жизней. Те, кто сегодня остался жив, не имели возможности хоронить убитых - нужно было еще и воевать. Осень была теплой, без дождей и слякоти. Трупы наших погибших товарищей мумифицировались в сухом климате. В местах выхода устьев оврагов на береговую полосу погибшие лежали многослойным настилом, по которому можно и было перескочить простреливаемый овраг, и вовремя упасть, чтобы не остаться среди лежащих. Сравнивая вооружение войск противника и наших, с горечью приходилось отмечать и ощущать на себе, что в тяжелейших, и как принято иной раз нынче говорить, судьбоносных для страны боях в Сталинграде, наши войска воевали без применения авиации. Войска не получали ни бомбардировочной, ни штурмовой авиа поддержки, ни прикрывающего противовоздушного авиационного и зенитного обеспечения, в то время, как авиация противника беспрепятственно и во множестве царила в небе, разрушая город, позиции обороны, переправы и уничтожая "живую силу". И это не сутки, не недели. На протяжении почти пяти месяцев, в современной войне столь большое различие в вооружение противостоящих сторон. О том, что у нас, в Красной Армии, есть, оказывается, авиация, мы, сталинграские фронтовики, узнали 2-3 января 1943 года. Немцы в городе были уже окружены, "заперты" в заводах и отдельных полуразрушенных зданиях. Характер боевых действий резко изменился, утратил динамику и остроту. В один из новогодних солнечных дней, привлеченные необычным гулом, мы увидели, что с юга на город летит большая группа самолетов. Насчитал 43 бомбардировщика в сомкнутом строю. "Дугласы" с красными звездами на крыльях. Сбросив бомбовый груз на позиции немцев у заводов, самолеты беспрепятственно улетели. Мы ликовали! Не потому, что нанесен удар по врагу - его судьба и без того была предрешена, а от сознания того, что и у нас есть авиация! Долгожданная... Отсутствие у нас авиации явилось, по-видимому, основным фактором в истреблении советских воинов, стоявших насмерть в Сталинграде. Однополчане остались в Сталинграде... Кому, как не начальнику штаба знать все о строевом составе войсковой части. Штаб 62 армии в Сталинграде возглавлял генерал - майор Николая Иванович Крылов. В вышедший в 1979 году уже упомянутой книге воспоминаний "Сталинградский рубеж" маршала Советского Союза Крылова бывший начальник штаба не только интересно и с большой добротой и уважением к людям рассказал о событиях и тревогах далеких уже дней обороны города, но и, надо полагать, документально точно перечислил все соединения и многие войсковые части, входившие в состав армии, хронологию их прибытия на фронт, характеристики их изначальной боеготовности и участия в боях. Не задерживаясь специально на вопросах о потерях, автор воспоминаний, отмечая постоянную помощь страны, тыла, приводит данные о пополнении численного состава сражавшейся армии. На стр. 197 говорится: "Несмотря на все сентябрьские потери, общая численность стрелковых частей армии за этот месяц увеличилась на 10 тысяч человек и составляла на 1 октября 43 тысячи бойцов и командиров". Это данные за один месяц боев общим итогом - было 33 тысячи, стало 43. Там же, на страницах 67, 68, 68, 70, 88, 120, 152, 158, 164, 169, 185, 189, 193 показана сложившаяся очередность пополнения 62-й армии в сентябре: 4 бригады, из коих две - 42 и 92 "передавались из резерва ставки и были хорошо укомплектованы". И 7 дивизий, из них 4 соединения (13 гвардейская, 95-я, 284-я, 193-я дивизии) в полной штатной укомплектованности, 3 - численностью в 3 - 3,5 тысячи штыков. Простой расчет показывает, что в сентябре (а упомянутые 4 дивизии вступили в бой после 15 сентября) до конца месяца, то есть на 1 октября 62-я армия получила 55 - 57 тысяч бойцов пополнения. Значит, через армию в сентября прошло: 33.000 плюс 55.000 = 88.000 штыков. В конце сентября армия насчитывала 43.000 штыков. 88.000 - 43.000 = 45.000 человек, по минимуму. Это и есть, стало быть, сентябрьские потери? Тридцатитрехтысячная армия, за неполный, по сути, месяц боев, пропустила через себя, без малого, двойную численность. Где, в какой статистике собраны, учтены эти 45 - 47 тысяч человек? Отнесем эту разность к потерям. Другой статьи не существует. Начальник штаба армии не ошибался. Они все на виду, на памяти еще - эти дивизии и бригады. Подтверждается и комментариями Н.И.Крылова. Так, на странице 80 читаем: "В наступление на узком участке переходит целая дивизия, а то и две, три. А иная дивизия по числу бойцов соответствовала нескольким ротам". Это поводу воев в начале сентября. И далее, на стр. 110 читаем: "... дивизии, сократившиеся по числу штыков до полка, батальона, а в иных случаях и роты." Итак, в сентябрьских боях дивизии сократились: было в свежей дивизии 10 тысяч штыков, осталось - 100 штыков. "Иные случаи", являвшиеся не исключением, а жестокой нормой, и определили огромную сумму потерь. Такая уж была война. 5. О цене победы. Эпилог. В этих заметках, привлекая память, как хранилище впечатлений о фронтовых сталинградских, (и не только сталинградских) событиях, автор попытался представить себе слагаемые причин и масштабов того неизбежного на войне явления, которое на официальном языке именуется "потерями войск в живой силе", и в этом значении как бы является ценой успех (правда, и неудач). Ценой победы. Здесь слова "цена победы" употреблены отнюдь не для смакования, каких-либо разоблачений, упреков. И в то же время с вполне определенным смыслом. Со смыслом обращения к не воевавшим поколениям возможных воинов. И главное здесь - обратить внимание на высокое значение понятия "Защита Отечества". Это действительно священный долг, и его необходимо выполнять во чтобы то ни стало, любой ценой. Со смыслом обращения к сферам, в правах и обязанностях которых влияние на размер возможных "цен" тех или иных событий в обществе, государстве. Мы за ценой не постояли... Все мы, живущие ныне, и молодые люди, и ветераны, все в великом долгу перед памятью тех, кто не вернулся с войны... Вечная память воинам, павшим в сражениях Великой Отечественной войны! Вечная память однополчанам - ветеранам, инвалидам, ушедшим из жизни в послевоенные годы... Москва, ноябрь 1998 года. Ветеран 90-го (212-го гвардейского ) стрелкового полка 95-й (75-й) гвардейской дивизии, капитан в отставке, Николай Павлович Шаров.
|
